Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне - [53]

ВЫБОР РУКОВОДИТЕЛЯ

Осознавая, что шеф восточногерманской полиции не сможет не быть вовлеченным в политику, Советы с большой тщательностью подошли к вопросу о руководителе. Сомнения вызывала главная кандидатура на этот пост, то есть Эрих Мильке. В письме Сталину и членам Политбюро генерал-полковник Василий Чуйков, командующий советскими войсками в Германии и председатель Советской Контрольной комиссии, и его политический советник Владимир Семенов дали оценку деятельности Мильке[321]. Упомянув о его принадлежности к Коммунистической партии Германии (КПГ), о годах, проведенных в СССР, об участии в гражданской войне в Испании, авторы письма далее сообщают о том, что Мильке был интернирован во Франции. Когда германская армия вошла во Францию, «Мильке бежал, однако остается неизвестным, сколько времени он пробыл в лагере и когда бежал». Не было никаких достоверных сведений о нем вплоть до 1944 года, когда поступило сообщение о его аресте немцами. После ареста и до конца войны Мильке служил в организации Тодта, нацистском учреждении, разрабатывавшем широкомасштабные строительные проекты. В мае 1945 года он покинул американскую зону и в июне появился в Берлине.

Отсутствие документов на период пребывания Мильке на Западе после Испании не могло не помешать его карьере. С точки зрения Советов, самой большой трудностью в создании германских служб безопасности был кадровый вопрос. Начав свою работу в мае 1949 года, офицеры МГБ вместе с руководителями новых германских подразделений проверили 6670 кандидатур. Из них 5898 кандидатур, то есть 88 процентов, по разным причинам были отвергнуты. У одних оказались близкие родственники или друзья в западных секторах Берлина или в Западной Германии, другие сдались в плен солдатам Великобритании, США или Франции, третьи служили в Югославии, где, возможно, имели вызывающие подозрение контакты с отщепенцем маршалом Тито. Непременным условием было отсутствие связей с Западом, кстати, сохранившимся и в дальнейшем. Несмотря на эти трудности, через какое-то время удалось добиться высокого уровня профессионализма сотрудников органов безопасности[322].

Советы нашли другого кандидата в лице Вильгельма Цайссера, руководителя Главного управления резервной полиции Министерства внутренних дел ГДР. Его коммунистическое прошлое не вызывало сомнений. Член компартии с 1919 года, он активно работал в Руре в качестве редактора и профсоюзного активиста. В 1924 году посещал школу Коминтерна в Москве, после чего выполнял задания партии в Германии, Китае и Чехословакии. В 1932 году, будучи переводчиком в школе Коминтерна, вступил в партию большевиков. Отличился во время гражданской войны в Испании. Потом вернулся в Советский Союз и в 1940 году стал гражданином СССР. Во время Второй мировой войны «служил инструктором на антифашистских курсах в лагерях для военнопленных». Посланный в 1947 году в Германию, «он проявил себя хладнокровным и твердым человеком». Записка заканчивалась выводом: «Цайссер — самая подходящая кандидатура на должность министра государственной безопасности. Мильке может остаться заместителем министра»[323].

Нет ничего удивительного в том, что в 1950 году Советы навязывали СЕПГ свое мнение в таком важном деле, как назначение министра госбезопасности. Январские и февральские донесения дают уникальную возможность познакомиться с системой в действии. Заинтересованные советские деятели отлично знали о том, что Сталин прислушивается к мнению Вильгельма Пика, одного из лидеров СЕПГ, внесшего свою лепту в доклады, а так как Пик ратовал за Цай-ссера, то и спорить было не о чем[324]. В той или иной форме «вопрос Мильке», то есть вопрос советского всеобъемлющего контроля служб госбезопасности Восточной Германии, не раз поднимался впоследствии[325].

СОВЕТСКИЕ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЕ ОПЕРАЦИИ И ПАРТИЯ

Как только Цайссер занял пост министра госбезопасности, помимо взаимоотношений МГБ и Комитета информации (КИ), возник более широкий вопрос, а именно — как далеко может зайти советская разведка, используя в качестве своих источников зарубежных коммунистов. В октябре 1950 года руководство СЕПГ решило передать MfS, принявшему на себя контрразведывательные функции в Западной Германии, партийную разведывательную сеть. Но эта агентурная сеть была главным источником разведывательной информации КИ, и с ее помощью КИ получал львиную долю экономических, политических и военных сведений о Западной Германии[326]. Ведущие члены коммунистической партии в разных частях Западной Германии были вовлечены в эту деятельность. С передачей их MfS Комитет информации лишался своего основного источника. Иван Ильичев, главный резидент КИ, сделал запрос в МГБ, нельзя ли заставить Цайссера подождать с проведением решения партии в жизнь. И получил ответ, где было ясно сказано, что полагаться на партийную сеть в Западной Германии опасно, ибо при малейшем изменении ситуации связь западногерманских коммунистов с КИ может быть использована оккупационными властями Запада для запрета компартии Германии.

Эти проблемы существовали не только в Германии. Приняли запрет на использование коммунистов в качестве агентов и в Австрии: там была прекращена связь с 70 процентами членов коммунистической партии — агентами МГБ. То же самое произошло и в других странах. Москва приказала своим резидентурам не контактировать с лидерами зарубежных коммунистических партий и позволила обращаться к ним только в случае крайней опасности. Все возможное было сделано, чтобы предотвратить удары, подобные тем, что получила советская разведка в США. Тамошние агентурные сети, состоявшие в основном из американских коммунистов, после окончания войны были практически ликвидированы