Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне - [36]

.

Общественная поддержка была слабой и наблюдалась значительная оппозиция. К сожалению, реальный объем поставок оружия СССР в Восточную Германию не всегда документирован, а активные антивоенные настроения в ГДР не отражены в западных донесениях. Например, в докладе ЦРУ (Office of Reports and Estimates), посланном президенту США 21 августа 1950 года, сказано, что «до сих пор все вооружение полиция... получала из захваченных германских складов. В марте 1950 г., однако, она стала тайно получать советское вооружение, включая танки». Более того, в докладе указывается, что низкий моральный уровень в этих полицейских частях, которые, как считалось, активно выступали против участия в операциях за пределами ГДР, по-видимому, укрепился, благодаря успехам Северной Кореи. В любом случае, в сентябре 1950 года этот же отдел ЦРУ предсказал, что такие военизированные образования будут «представлять потенциальную угрозу Западной Германии и непосредственную угрозу Западному Берлину»[216]. Аденауэр постоянно обсуждал с американскими официальными лицами возможность нападения народной полиции летом 1950 года, когда немцы, следя за отходом американских войск к линии Пусана, убедились в собственной уязвимости.

Продвижение северокорейских войск в Южной Корее в июле 1950 года было быстрым и драматичным. Был ли страх, который испытывали западные столицы по отношению к возможности вооруженного нападения на Западную Германию обоснован — не суть важно. Важно то, что этот страх существовал, и он тотчас сказался в незамедлительной постановке вопроса о роли Западной Германии в обороне Европы. Газеты в Западной Германии и Западном Берлине пестрели заголовками типа «Война в Корее», «Коммунисты из Северной Кореи вторглись в Южную Корею», которые становились все более зловещими по мере того, как Народная армия Северной Кореи продвигалась вперед, одолевая слабое сопротивление южан[217]. Информационные источники Восточной Германии сообщали о нападении «марионеточного режима» Южной Кореи под руководством американских «империалистов» на Корейскую Народно-Демократическую Республику, но это лишь раздражало западных берлинцев, привыкших расшифровывать коммунистическую терминологию.

Дин Ачесон, который еще 5 июня 1950 года заявил о продолжении американской политики демилитаризации Германии, признал, что «быстро перешел к поддержке участия Германии в обороне Европы». Мысль о том, что это участие решится со временем само собой, была отброшена ситуацией в Корее[218]. После нападения Северной Кореи США выделили дополнительно двадцать восемь миллиардов долларов на оборонные нужды, увеличился призыв в армию, количество американских дивизий тоже увеличилось до восемнадцати, из которых четыре в 1951 году должны были быть отправлены в Европу[219].

В ДОКЛАДАХ КИ НЕ УПОМИНАЕТСЯ КОРЕЯ

Доклады КИ продолжают отражать озабоченность СССР попытками союзников побудить другие страны признать независимую Западную Германию, а также большую обеспокоенность по поводу «германской ремилитаризации». Однако нет никакого упоминания о корейском конфликте и о том, что заставило западных союзников внезапно начать перевооружение Германии. Например, КИ писал о том, что называлось «серией тайных встреч американских и английских представителей из Западной Германии в Висбадене и Бад-Наугейме в середине августа». Как сказано в докладе, на этих встречах была признана необходимость «создания к концу 1950 года западногерманской армии под названием «федеральная полиция» численностью в 200 тысяч человек». Также было решено, что «назначение немецких генералов на командные посты будет происходить только по рекомендации американцев». После одобрения этого решения «верховный комиссар США Джон Макклой пригласил Аденауэра посетить его, чтобы обсудить детали декларации, подготовленной Аденауэром по вопросу ремилитаризации. Таким образом, текст официальной декларации Аденауэра от 18 августа был заранее согласован с американцами»[220].

Как известно из доклада Макклоя, он согласился с Аденауэром, что к 1951 году восточногерманская военизированная полиция будет достаточно обучена и может представлять серьезную опасность. Чтобы ответить на этот вызов, канцлер предложил подготовить и вооружить 150 тысяч добровольцев. В то время, как информация Макклоя о восточногерманской полиции не очень отличалась от информации Аденауэра, он все же ставил под сомнение правильность аденауэровского «суждения, что используя народную полицию для атаки по корейскому образцу Советы полагают, что смогут избежать всеобщей войны»[221]. В докладе Мак-клоя о переговорах с Аденауэром есть еще несколько упоминаний о конфликте в Корее и его отношении к европейской безопасности. Эти замечания не вошли в доклады КИ.

Отсутствие в архивных документах СВР докладов КИ о реакции Запада на северокорейское вторжение примечательно, если помнить о двух советских ключевых источниках — Гае Берджесе и Дональде Маклине, которые к началу военного конфликта служили в министерстве иностранных дел Британии. На самом деле, как указывал Юрий Модин в «Mes camarades de Cambridge», эти два агента были «сверхактивны» по состоянию на 25 июня 1950 года