Полдень, XXI век, 2012 № 02 - [59]

При этом темпы развития профессий ускоряются, а это означает, что во все большей степени необходимость учиться ложится на зрелых и немолодых людей. Если физиология не позволяет профессионалу в старости быть прилежным и быстро схватывающим новый материал учеником – он рискует потерять квалификацию, что, как мы знаем, к старости случалось с очень высококвалифицированными специалистами. Целые профессиональные сообщества рискуют оказаться неадекватными – особенно принимая во внимание тот факт, что именно немолодые, сделавшие карьеру профессионалы занимают высшие посты, и несут наибольшую ответственность.

Значит, деградации профессий и профессионалов может помочь только нахождение способа повысить обучаемость человека в немолодом возрасте.

Проблема обучаемости является лишь частным случаем более общей проблемы, которую можно было бы назвать «императивом повышения гибкости мышления». Наш мир становится все более скоростным и изменчивым. То, что вчера приносило успех, сегодня морально стареет и требует замены на новое. От руководителей корпораций и государств, как, впрочем, и от всех людей, все более требуется широта мышления, умение в любой момент отказаться от стереотипов – сколь бы эффективным ни было стереотипное поведение в недавнем прошлом. Однако чем старше человек – тем более ригидным и неповоротливым становится его мышление и поведение. Между тем, руководящие позиции занимают, как правило, люди в возрасте, поскольку любому человеку требуется какое-то время, чтобы сделать карьеру, и никто, кроме рано осиротевших престолонаследников, не может получить в ранней молодости высший пост, – тем более, что у слишком молодого человека преимущества гибкости снимаются недостатком опыта.

Чем сложнее цивилизация, тем больше разрыв между предъявляемым к немолодым руководителям требованиям гибкости и их реальными «кондициями». У этой коллизии возможны два исхода. Либо карьерные траектории начинают вставать с ног на голову, и способные люди достигают карьерного пика в молодости, а после этого – скажем, после 33 лет – переходят в разряд слишком старых, а значит, второсортных сотрудников. Либо появляются биотехнологические возможности изменения человеческой психики. Очевидно, что мировой истеблишмент был бы заинтересован именно во втором решении.

Слишком сложные машины

Существует еще один немаловажный аспект «неполноценности» человеческой природы – это несоответствие человека техносфере. Уязвимость человека перед радиационными утечками замедляет развитие ядерной энергетики, но это как раз решаемая проблема. Куда важнее другое. Современный человек фактически перестает справляться с созданной им же техносферой, что, в частности, выражается в статистике техногенных катастроф.

Вот что пишет Аркадий Либерман – один из ведущих российских специалистов по радиационной гигиене и безопасности: «Усложнение и совершенствование техники, ее количественный рост, появление еще не изученных (или мало изученных) возможных технических отказов, нарушений неизбежно создает предпосылки к увеличению вероятности (риска) возникновения аварий. Возможности же человека в предотвращении аварий также росли за счет улучшения образования, повышения квалификации, улучшения качества отбора, использования компьютерной техники, автоматизированного управления производством, совершенствования всей системы и средств обеспечения безопасности и т. п., но тем не менее эти возможности со временем стали все более заметно отставать от ускоренного развития и расширяющихся возможностей современной техники. В результате, возникла «зона отставания» роста возможностей человека-оператора от быстрых темпов развития (усложнения) техники»[10].

Отставание человека от возможностей техники началось где-то после 1970-х годов – именно в это время начался резкий рост количества жертв техногенных катастроф, который продолжается по сей день. Причем, как отмечает Либерман, «если ранее (до 70-х годов XX века) более 75 % всех происшествий в техногенной сфере было вызвано техническими причинами, то сегодня прослеживается тенденция резкого смещения причин этих происшествий в сторону человеческого фактора».

Таким образом, современный человек, будучи неадекватен требованиям техносферы, становится опасным для самого себя, что проявляется в возросшем числе аварий и их жертв. Разумеется, есть еще резервы и в рамках существующей человеческой природы: ведь в развивающихся странах жертв техногенных катастроф больше, чем в развитых, а значит, многое можно сделать за счет улучшения образования и инвестиций в системы безопасности. Однако проблема существует и для развитых стран, техника становится все сложнее, и, что самое ужасное, техносфера приобретает черты неуправляемости, поскольку подавляющее большинство даже квалифицированных технических специалистов владеют лишь «пользовательскими» интерфейсами соответствующих устройств, но не понимают принципов их работы: телеоператоры не понимают устройства камер, водители уже не могут разобраться в насыщенном электроникой устройстве автомобилей и т. д.

Наконец, сегодня уязвимость человеческого тела, его жесткая привязанность к земным условиям существования являются главными препятствиями для освоения космического пространства. Человечество располагает достаточно мощными летательными аппаратами, чтобы достигать и Марса, и Юпитера, и Меркурия, однако пока доставлять на эти планеты предпочитают почти исключительно роботов, поскольку никто не хочет нести бессмысленные и, поистине, фантастические расходы на обеспечение жизнедеятельности человека в течение полета. (Об этом я подробно писал в эссе «Души и тела покорителей Марса»: «Полдень, XXI век», 2009 г., № 11).