Полдень, XXI век, 2011 № 05 - [44]

– Это что, сказка? – спросила Энн. Джинн в джинсах грустно покачал головой.

– К сожалению, это произойдёт на самом деле. Приблизительно через столетие, чуть поменьше. Мы хотели, чтобы весь мир жил по нашим законам – имел нашу свободу религий, свободу слова, свободу голосовать, свободу собраний, возможность быть несогласными друг с другом. А исламские фанатики нас ненавидели. Они хотели во всём мире ввести многожёнство, упрятать женщин под чадрой, укутать в мешковатый хиджаб…

Энн вспомнила свой давний роман с женатым коллегой – ещё там, на родине, и подумала, что в полигамии что-то есть. Однако вслух сказала другое.

– Но здесь, в оазисе, мусульманки ходят с открытыми лицами, – возразила Энн. – И платья у них нормальные – как на мне. Вот, гляди. – Энн привстала и покрутила подолом. Строить глазки магометанам было опасно, а пришелец её не пугал.

– Здесь нравы посвободнее. Люди воюют с природой, им не до дури, – вздохнул пришелец. – Впрочем, если дойдёт до большой войны, у всего американского континента есть шанс стать пустыней. У нас теперь чудовищное оружие.

– Расскажи, пожалуйста, толком, – попросила Энн.

– Пока мы, цивилизованные люди, не помогали исламского миру, мусульмане были заняты не политикой, а борьбой за выживание, – поведал американец. – Но такие, как ты, простофили, поделились медицинскими секретами, и смертность упала. Произошёл демографический взрыв. Мусульмане как рассуждают? Природа хочет Ахмада или там Фатиму – пусть будут Ахмад или Фатима!.. Они же, дикари, плевать хотели на контрацепцию. Другие прекраснодушные энтузиасты научили магометан физике. А у них ведь какая религия? Агрессивная. Мохаммад, шариат, газават. Священная война. И пошло-поехало. Всего рассказывать не буду, опишу один только день.

В начале двадцать первого столетия появились в исламском мире вожди, которых, по-хорошему, на верблюдах надо вешать. И, прикрываясь зелёным знаменем, начали говорить от лица всех магометан, хотя многие исламские мудрецы и просто добрые люди осуждали этих фанатиков. Погоди, сейчас процитирую, – пришелец пощёлкал кнопками чемоданчика. – Та-ак… «Убийство американцев – как военных, так и гражданских, а также их союзников – это долг каждого правоверного мусульманина, который должен использовать для этого любую подходящую возможность, где бы он ни находился».

– Ничего себе! – вырвалось у Энн.

– А теперь – только факты, – продолжал янки. – Шахиды-смертники захватили четыре пассажирских самолёта в разных аэропортах страны. Первый врезался в Северную башню Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Удар пришёлся между девяносто третьим и девяносто девятым этажами. Столб пламени был таким мощным, что, когда огонь устремился вниз по шахтам лифта, сгорели люди даже в фойе здания. Примерно тысяча людей оказалась в ловушке на сотых этажах. Человек двести из числа попавших в западню спрыгнули вниз, предпочитая такую смерть гибели от огня. Некоторые пытались выбраться на крышу башни, в надежде на эвакуацию вертолётами, но двери на крышу были задраены, а дым и жар пожаров не дали спасателям подлететь. Башня обрушилась.

Энн поёжилась. От волнения она даже забыла спросить, что такое вертолёты. Да и какое это имело значение?..

– Спустя пятнадцать минут второй самолёт протаранил Южную башню. Трагедия повторилась. Третий самолёт врезался в Пентагон. Это пятиугольное здание около Вашингтона, где сидит военное ведомство, – пояснил пришелец. – Четвёртый лайнер пассажиры пытались отбить, и он рухнул в пенсильванском лесу возле Питтсбурга. Ни один из тех, кто был на борту захваченных самолётов, не выжил, хотя кто-то из них успел позвонить домой. Нынешние телефоны работают без проводов и свободно входят в карман, – вздохнул джинн. – И все думают – вот, раз я окружён комфортом, значит, я в безопасности. Ни черта подобного. Всего погибло три тысячи человек. Восемнадцать смельчаков ухитрились покинуть зону попадания в Южной башне и спастись, и то потому, что удар пришёлся по касательной.

Земляк достал из кармана фляжку и отхлебнул, затем, спохватившись, протянул огненную воду Энн. Женщина, обжигаясь, выпила проклятое Аллахом зелье, но опьянение не пришло, только сердце заныло, да кровь застучала в висках.

– Что будет дальше, не знаю, – вздохнул пришелец. – Исламские фанатики верят в загробную жизнь. И наши слабости они разгадали. Используют в качестве живого щита детей и женщин – и чужих, и своих. Своих ещё и вооружить могут. И хитрят. Они ведь по складу характера не только воины, но и торговцы. Те ещё бестии. Утверждают, что наши спецслужбы сами устроили этот ужас. Пожертвовали невинными людьми, чтобы развязать большую войну. Представляешь?

Энн подавленно молчала. Услышанное придавило её, как плита хозяйского надгробия египетскую рабыню.

– А ведь любую беду легче предотвратить, чем расхлёбывать, – продолжал искуситель. – Перестань делиться секретами! Уезжай! Как только ты вернёшься на родину, мы тебя найдём и за деньгами не постоим. Ну, сколько ты за это хочешь?..

Энн прикрыла глаза и увидела беременную Галию… Пожилого, стремительно слепнущего Фарада… Полубезумную Айтан, с которой только Энн и могла договориться… Десятилетнего Мурада, кое-как приходящего в себя после укуса рогатой гадюки…