Поль Робсон - [83]

Позицию правительства независимой Индии по этому вопросу изложил Джавахарлал Неру в своем письме к Всеиндийскому юбилейному комитету, в который вошли известные общественные и политические деятели: «Шестидесятилетие Робсона заслуживает празднования не только потому, что Робсон является одним из выдающихся артистов нашего времени, но также потому, что он, терпя невзгоды, защищает дорогие для всех нас принципы человеческого достоинства. Празднование дня рождения Робсона — это не только дань уважения великому человеку. Это также дань уважения тому делу, за которое он борется и страдает».

Широко отметили юбилей Робсона его верные друзья — советские люди. В Колонном зале Дома союзов состоялся торжественный вечер, на котором прозвучали записи песен, исполняемых Робсоном, был показан документальный фильм о его жизни и творчестве.

Десятого мая 1958 года Робсон вышел на сцену прославленного концертного зала США нью-йоркского Карнеги-холла, где по традиции выступали самые выдающиеся музыканты, певцы, композиторы — П. И. Чайковский, А. Дворжак, К. Сен-Санс, Р. Штраус и С. Рахманинов, Э. Карузо и Б. Джильи, А. Тосканини, Л. Стоковский и С. Кусевицкий, Ф. Крейслер, П. Казальс, Мариан Андерсон и Дюк Эллингтон. Концерт Робсона проходил при переполненном зале и завершился восторженной овацией публики. Не менее восторженными оказались и оценки музыкальных критиков, писавших, что длительный перерыв в концертной деятельности Робсона почти не отразился на звучании его великолепного баса, а обаяние певца стало даже сильнее.

Двадцать шестого июня 1958 года Верховный суд США пятью голосами против четырех признал, что у государственного департамента не было полномочий отказывать американским гражданам в заграничных паспортах по причине их «убеждений или связей». В тот же день Поль встретился с корреспондентами ТАСС и сделал следующее заявление для советской прессы: «Я благодарен всем людям, которые все это время своими симпатиями поддерживали меня. Теперь, когда у меня появилась такая возможность, я буду счастлив принять участие в культурном обмене между нашими народами. Как я уже много раз говорил, для меня будет большой радостью пожать руки друзьям в СССР и самому передать им сердечный привет и сказать: «Большое спасибо!»

Принимая поздравления друзей в связи с возвращением ему заграничного паспорта, Робсон показывал им другой документ, изготовленный его внуками семилетним Дэвидом Полем и пятилетней Сузи ко дню рождения деда. На страницах самодельного паспорта внуки написали: «Я хочу, чтобы ты поехал в Англию. Дэвид Поль Робсон». «Я хочу, чтобы ты поехал в Индию и СССР. Сузи».

— Первые визы выданы мне моими любимыми малышами, — шутил растроганный Поль.

Закончился тягостный для Робсона девятилетний период, когда он, по словам видной деятельницы движения за права американских негров, жены Мартина Лютера Кинга — Коретты Кинг, был «погребен заживо» в «свободной, демократической Америке». Но годы преследований и травли не прошли бесследно для здоровья Поля.

Признаки надвигающейся болезни Робсон почувствовал в один из осенних дней 1957 года. Внезапно у него закружилась голова, потемнело в глазах, учащенно забилось сердце. Приступы головокружения повторялись потом нечасто, и Поль старался не обращать на них внимания и не беспокоить близких, объясняя некоторое ухудшение здоровья невзгодами, которые выпали на его долю в последние годы. Поль надеялся, что его крепкий организм справится с временными недомоганиями.

Пятнадцатого августа 1958 года Робсон после месячного пребывания в Великобритании, где он с успехом пел в Лондоне и Уэльсе, прибыл в Москву. Через два дня в Недавно возведенном Дворце спорта в Лужниках состоялся концерт Поля.

«И вот, огромный, плечистый, приветливо улыбающийся, он входит в зал, — рассказывал корреспондент «Правды» о встрече Робсона с москвичами после долгого перерыва. — Под сводами дворца прокатываются аплодисменты. Все встают и горячо, долго, от души рукоплещут. К артисту подбегает стайка ребят. Это московские пионеры — юные друзья «дяди Паши», как ласково, по-родственному они его называют. Огромен размах рук у певца, но и их не хватает, чтобы принять все букеты. Он бережно кладет цветы на крышку рояля, и они образуют целую гору!»

— Я часто повторял там, в Америке, что буду в Москве, — с трудом сдерживая слезы, медленно говорил по-русски Робсон притихшему огромному залу. — И я здесь… Вы помогали мне, придавали силы…

И, совладав с охватившим его волнением, Поль прочитал строки из посвященного ему стихотворения Пабло Неруды: «Пришел я в этот мир, чтобы петь и чтобы ты запел со мною».

В тот вечер звучали негритянские и русские народные песни. Почти каждую песню Полю приходилось исполнять на «бис». Особенно восторженно приняли москвичи спетую Робсоном «Дубинушку» и его любимую «Старик-река», которой он по обыкновению завершал свои выступления. Радостными для Поля были встречи со старыми друзьями — композиторами А. Г. Новиковым, Т. А. Хренниковым, М. И. Блантером, певцом И. С. Козловским, писателями Н. А. Тихоновым и А. Е. Корнейчуком, академиком А. Н. Несмеяновым. Робсон делился с ними своими планами, говорил о намерении сняться в телевизионном фильме о великом негритянском трагике Айре Олдридже, который они задумали с Гербертом Маршаллом, рассказывал о приглашении сыграть Отелло на сцене Шекспировского мемориального театра в Стратфорде-он-Эйвон, мечтал создать в Гарлеме музыкальную школу для негритянских детей.