Покушение на власть: атрибут власти - [12]

— Откуда вы знаете, что его не любят?

— Если бы даже не знал, то мог бы предположить. Где вы видели, чтобы профессионалы хорошо относились к коллеге, ставшему успешным бизнесменом? Нам могут предложить потребовать выкуп из его собственных средств. Зависть? — очень сильное чувство, вызывающее ненависть.

— Вы рассуждаете как контрразведчик. Игра на человеческих слабостях.

— А вы другого мнения?

— Нет. Я с вами согласен. Эта фигура одна из самых подходящих. Но давайте возьмем следующую. Павзнер с телевидения. Ведущий аналитической программы, очень известный журналист, имеет хорошие связи среди зарубежных коллег, особенно в США, где он работал. Если в нашем деле будут задействованы американские журналисты, это только усилит эффект подачи материалов. Как вы считаете?

— Сколько ему лет?

— Сейчас посмотрю. Семьдесят. Он самый старший в этой компании.

— Опасно. В таком возрасте сильные стрессы приводят к серьезным последствиям. Наша операция может затянуться, и тогда нам понадобится врач или реанимационная палата. Кроме того, он еврей, а это нам не очень подходит.

— Опять ваши антисемитские взгляды?

— Я всего лишь констатирую факт. Мне кажется, нам лучше подобрать русского журналиста.

— Он не еврей. У него мама француженка. Но насчет возраста вы правы. Я подумаю. Следующий Леонов, тоже с телевидения. Очень популярный журналист, имеет репутацию настоящего «патриота». Говорят, во время второй чеченской войны его даже приговорили к смертной казни за одиозные выступления. Отличается крайне радикальными позициями, считается государственником.

Дзевоньский покачал головой.

— Его похищение может быть похоже на хорошо разыгранную провокацию, — возразил он, — я бы не стал с ним связываться.

— Вам трудно угодить, генерал, — Гейтлер убрал листок с данными Леонова, — этот слишком патриотичен, другой — слишком демократичен. Если будем мыслить подобными категориями, никогда не найдем подходящего. Вот у меня есть еще шестой кандидат. Павел Абрамов. Работает на радио и телевидении с начала девяностых. Имеет устойчивую репутацию демократически ориентированного журналиста. Но без радикализма. В девяносто третьем не поддержал расстрел российского парламента. Он одинаково нравится и центристам, и правым, и левым. Освещал события в Чечне вполне профессионально и без ненужной агрессии. Ему тридцать девять лет, он спортсмен, занимался пятиборьем, был мастером спорта. Женат второй раз. Имеет пятилетнюю дочь. От первого брака детей нет. Подходит?

— Спортсмен — это немного опасно, — пробормотал Дзевоньский, — и он достаточно молод. Может предпринять попытку к побегу, я уже не говорю о том, что его захват будет сопряжен с некоторыми трудностями.

— Браво, генерал! Вы нашли недостатки у всех шести кандидатур, — кивнул Гейтлер, — если вас беспокоит только его физическая форма, то это не так сложно. Ваши «костоломы» с ним справятся. Тем более что ничего особенного делать не придется. Все продумано в малейших подробностях. Только теперь давайте пройдемся снова и остановимся наконец на двух из них, чтобы прокрутить наших кандидатов более подробно. От нашего правильного выбора зависит успех всей операции.

— Я понимаю. Но вы сами предлагали мне быть вашим оппонентом. Поэтому я и пытаюсь вам возражать.

— Напишите две ваши кандидатуры, — предложил Гейтлер, — а я напишу мои. И мы сравним. Вот бумага. — Он подвинул собеседнику лист бумаги.

Тот взял ручку и задумался. Гейтлер, не размышляя, написал две фамилии. Дзевоньский наконец решился. И тоже написал две фамилии. Они протянули друг другу листки. И оба одновременно усмехнулись. На листках были написаны одинаковые фамилии. И в одинаковом порядке. Первой генералы поставили фамилию Абрамова, второй — Уткина.

— Я был неправ, когда говорил о дисквалификации вашей службы, — признался Гейтлер, — очевидно, даже военное положение не могло изменить профессионализма ваших сотрудников. Такое единодушие меня радует. Можете обосновать свой выбор?

— Конечно. Бенедиктов никак не подходит. Павзнер слишком стар. Кандидатура Леонова не вызовет большого ажиотажа среди левых журналистов, а кандидатура Синкина — среди правых. Остаются двое — Абрамов и Уткин. Но Уткин, как говорят сами русские, барин. Он владелец газеты, богатый человек, сам почти ничего не пишет. Некоторая часть русского общества может отнестись к неприятностям с ним со злорадством. Остается Абрамов. В меру демократичен, в меру патриотичен, молодой, красивый, — Дзевоньский показал на листок с его фотографией, — что тоже немаловажно. Имеет семью, маленькую дочь. Это должно разжалобить женскую аудиторию. Одним словом, идеальная кандидатура.

— Прекрасно, — кивнул Гейтлер, — значит, мы оба остановили свой выбор на Павле Абрамове. Пусть будет он. А запасным вариантом оставим Уткина. В качестве дублера. Как у космонавтов. Только нас за это не станут награждать звездами.

Дзевоньский криво улыбнулся.

— Я предпочитаю наличными, — хрипло произнес он, — это и удобнее, и надежнее.

РОССИЯ. МОСКВА. 13 ЯНВАРЯ, ЧЕТВЕРГ

Рано утром позвонил Машков. Открыв глаза, Дронго невольно прислушался к автоответчику. Машков просил взять трубку, извиняясь, что звонит в половине десятого утра. Дронго поднял трубку, хотя в такое время он обычно спал.