Покушение на Сталина. Дело Таврина – Шило - [9]

Публикация получила немалый резонанс. В рамках принятой линии на продолжение популяризации работы советских органов госбезопасности А. К. Соловьев в 1976 году опубликовал сборник документальных очерков «Волки гибнут в капканах». В нем он поместил очерк «Последняя ставка», в котором изложил эту историю с некоторыми изменениями по сравнению с предыдущей версией текста[12]. В частности, он еще более усилил зловещую роль жены Таврина, названной им Лидией Бобрик, утверждением о том, что она с лета 1941 года якобы по поручению немцев выявляла советских активистов и партизан и имела задание убить своего мужа (у автора — сожителя) в случае сбоя в ходе операции. О дальнейшем использовании арестованных террористов не сообщалось ничего.

В этой публикации Соловьев упомянул и о налете партизан на разведшколу в деревне Печки Печорского района Псковской области, в результате которого в захваченных документах были якобы обнаружены сведения о некоем агенте, предназначенном для совершения особо крупной акции в советском тылу. Из этого делался вывод о возможности привязки его к будущей попытке покушения. Соловьев также привел известную версию о кожаном пальто «русского покроя», однако, в отличие от дальнейших публикаций других авторов, сообщил не об уширении правого рукава уже готового изделия, а о полном пошиве пальто с уширенным рукавом из отдельных кож.

Обстоятельства задержания агентов излагались в духе версии о сплошной проверке подозрительных лиц на дорогах Смоленской области. Соловьев, не называя фамилии задержавшего, именовал его чекистом, который обратил внимание на неверное расположение орденов Красной Звезды и Александра Невского: на левой стороне груди проверяемого вместо правой. После этого он пригласил Таврина в комендатуру якобы для проставления отметки о выезде из прифронтового района. Сомнительно, что опытный агент и бывший советский офицер мог поверить этому. В сентябре 1944 года глубина прифронтовых районов составляла от 150 до 250 километров, и потому Смоленская область никак не могла считаться таковым, а являлась глубоким тылом. Более того, офицеры с отпускными свидетельствами или командировочными предписаниями не обязаны были делать это.

Впервые появляется намек на дальнейшую судьбу арестованных и разоблаченных Таврина и Шиловой. Соловьев многозначительно заявил, что оба они получили по заслугам, а через их рацию еще долго поддерживалась связь с немцами в целях дезинформации. Следует подчеркнуть, что на момент опубликования перечисленных материалов их автор был действующим сотрудником, преподавателем в Высшей школе КГБ СССР в звании полковника[13], а потому в соответствии с существовавшими правилами все написанное им получило одобрение ведомства госбезопасности.

Вполне разумно было бы ожидать реакции немецких авторов на эти материалы, и таковая появилась несколько лет спустя на страницах № 46 журнала «III Рейх. II мировая война. События в словах, снимках и звуках»[14]. К сожалению, год выпуска данного издания не обозначен, его можно датировать примерно 1974 годом. Авторы очерка «Панцерфауст в пиджаке» Валериан П. Лебедев и Фриц Лангоур сразу же привлекли внимание читателей цитированием свидетельств офицера СД Георга Грайфе, непосредственно участвовавшего в подготовке данного покушения. Приводимые факты были крайне интересны, хотя в значительной части и шли вразрез с другими, уже известными. Увы, к концу текста становилось ясно, что очерк носит высмеивающий и издевательский характер, поскольку в нем, к примеру, утверждалось, что о подготовке покушения в Москву сообщил не кто иной, как штандартенфюрер Штирлиц, он же «Юстас», он же половник Максим Максимович Исаев. Это, а также ряд других странных пассажей, позволяет нам не принимать указанный очерк всерьез. Не исключается, что его публикация преследовала цель дискредитации обнародованных в СССР сведений о провалившемся покушении.

В 1979 году Таврин и Шилова вновь появились на страницах советского издания. В одной из глав книги «Военные чекисты»[15] ее автор С. З. Остряков рассказал об этой операции и назвал в качестве основной причины задержания Таврина нарушение им порядка ношения орденов. Дополнительной причиной для подозрения явился свежий вид и сухая, чистая одежда агентов, по их утверждениям, ехавших под дождем всю ночь. Все это происходило на фоне заградительно-разыскной операции, начатой по результатам допроса заброшенных на советскую территорию трех германских агентов-парашютистов. Они явились с повинной и заявили о полученном задании по подбору основной и запасных площадок для посадки самолета. Остряков вспоминает, что участвовал в мероприятиях по планировавшемуся захвату самолета и готовил выбранную площадку таким образом, чтобы севший на нее самолет подломил шасси в замаскированной канаве. Однако, несмотря на троекратное ожидание его прибытия, «Арадо» пролетел мимо и после обстрела с земли сел в районе деревни Куклово Кармановского района Смоленской области (ошибка автора, в действительности Куклово административно относилось к Шаховскому району Московской области). Информация о месте посадки противоречит данным службы воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС), а также информации УНКВД Смоленской области