Покушение на шедевр - [123]

— Боюсь, мистер Пайпер, — сказал он, — что даже в Америке мы почти ежедневно сталкиваемся с таким поведением. Считается, что богатство в моей стране должно быть наградой за честность и упорный труд. Однако многие пытаются заполучить его с помощью лжи и обмана.

Такое криводушие заокеанских жителей, казалось, весьма огорчило Пайпера.

— Как это печально, мистер Скотман! Но дела должны идти своим чередом. Человек должен работать. Он должен выполнять свой долг, следовать своему призванию. Пойдемте наверх, я хочу вам кое-что показать.

Пайпер первым поднялся в маленький зал на верхнем этаже. Там уже покоились на мольбертах шесть картин; на обнаженные женские тела падал мягкий свет.

— Смотрите, мистер Скотман, — сказал он, — вот подлинник вашей «Спящей Венеры» Джорджоне. Без моего ведома этот подлец Декурси отправил ее в свою подпольную мастерскую и изготовил копию. Она стоит напротив.

Две обнаженных Венеры мирно спали в лучах летнего солнца неподалеку от итальянской деревушки. Скотман внимательно осмотрел обеих.

— Разумеется, от фальшивки я избавлюсь, — заметил Пайпер, набрасывая покрывало на работу Орландо Блейна. — А вот первые четыре из тех одиннадцати картин, которые вы заказывали дополнительно.

Еще четыре нагие красавицы — одни пышные, другие постройнее — дремали на кроватях и диванах, услаждая взор Корнелиуса Скотмана. Он уже видел, как эти полотна висят на стенах его новой галереи, пристройки к основному дому. И предвкушал, как после долгого трудового дня заглянет туда, чтобы отдохнуть душой, любуясь на свои сокровища.

— Не выбрасывайте фальшивку, мистер Пайпер, — сказал он. — Эта дамочка так красива, что я с удовольствием оставлю ее себе в двух экземплярах. — Он поразмыслил несколько секунд. — Продолжайте, мистер Пайпер, — добавил он. — И дайте мне знать, когда доберетесь до дюжины.

Без четверти три, за пятнадцать минут до открытия очередного заседания, зал суда был уже полон. Пауэрскорт занял свое место за спиной Чарлза Огастеса Пью, между Джонни Фицджеральдом и леди Люси. Двумя рядами дальше сидели Орландо Блейн и Имоджин Фоукс: они тоже хотели присутствовать при развязке. Букмекер на местах для прессы, набитых газетчиками не менее плотно, чем на утреннем заседании, подсчитывал свои убытки. Хорас Алоизиус Бакли на скамье подсудимых выглядел так, словно самообладание под конец все-таки ему изменило. Он не сводил глаз с жены, которая сидела всего в каких-нибудь пятнадцати футах от него под охраной двух кряжистых полицейских. Ни Пью, ни сэра Руфуса Фитча в зале не было. Старший инспектор Уилсон и инспектор Максуэлл также пока отсутствовали. Секретарь около судейского стола с подозрением глядел на собравшихся, которые болтали друг с дружкой, точно находились не в государственном учреждении, а на трибуне ипподрома «Аскот» близ Виндзора.

Без пяти три в дверях показались присяжные. Они не спеша уселись на скамью для жюри. Это было их последнее появление на публике. Две минуты спустя свои места заняли двое юристов — у обоих был весьма торжественный вид.

— Уважаемые члены жюри! — начал судья Браун, глядя на двенадцать добропорядочных граждан. — Наше дело оказалось весьма необычным. Благодарю вас за то внимание и терпение, которое вы проявили, выслушивая свидетелей. Однако неожиданности еще не кончились. — Судья Браун сделал паузу и полистал лежащие перед ним бумаги. — Сегодня в перерыве представитель Ее Величества сообщил мне, что корона снимает с подсудимого свои обвинения. Вы не услышите заключительной речи от сэра Руфуса Фитча. В данных обстоятельствах будет только справедливо, если и мистер Пью воздержится от своего выступления.

Публика зашумела. Один из репортеров вскочил с места и кинулся прочь. Он еще мог поспеть к позднему вечернему выпуску. Судья Браун обвел присутствующих суровым взглядом. Он надеялся, что ему больше никогда в жизни не придется вести такое дело. Это было все равно что выступать в роли арбитра на футбольном матче.

— Тихо! — твердо сказал он. И подождал, пока волнение в зале уляжется. — Еще одно нарушение порядка кем бы то ни было, — он с особенной свирепостью посмотрел на дам из высшего света, — и зал будет очищен до конца заседания. Никому не позволят вернуться обратно.

Он снова повернулся к жюри.

— Хотя представитель короны и отказался от своих предыдущих заявлений, вердикт по этому делу все же должен быть вынесен. Подсудимому было предъявлено самое тяжкое из обвинений, какие только возможны в нашей стране, — а именно обвинение в убийстве. Если бы жюри присяжных решило, что он виновен, моим печальным долгом было бы вынесение ему приговора, предусмотренного законодательством: подсудимого ждала бы неминуемая смерть через повешение.

Бакли содрогнулся. Пью писал что-то у себя в блокноте. Интересно, подумал Пауэрскорт, не жалеет ли этот Вешалка Браун, что Бакли ускользнул из его лап?

— Хотя обстоятельства нашего дела за последние несколько часов изменились самым кардинальным образом, — продолжал судья, — мы по-прежнему обязаны следовать установленной процедуре. Мистер Бакли должен испытать на себе всю справедливость наших законов. Крайне важно, чтобы обвинение с него было снято по всей форме, чтобы он мог покинуть этот зал без малейшего пятна на своей репутации. Итак, я прошу вас выйти и обсудить вердикт. Мой вам совет — вынести решение в пользу обвиняемого. Если сама обвиняющая сторона признала свои заявления ошибочными, это значит, что она считает мистера Бакли ни в чем не повинным. Если же вспомнить, как действовал на протяжении нескольких последних дней представитель защиты, мистер Пью, становится абсолютно ясно, что и он придерживается того же мнения. Итак, я прошу вас удалиться в комнату для совещаний.