Покушение - [92]

— Что происходит? — спросил один из генералов. — Вы что-нибудь знаете?

Капитан ответил отрицательно.

— Где же генерал-полковник?

— К сожалению, я не могу сказать вам ничего определенного.

Генералы начали совещаться между собой. Один предложил подождать еще четверть часа, другой рекомендовал разойтись по своим кабинетам, а третий напомнил:

— Генерал-полковник Фромм всегда отличался точностью или своевременно извещал нас об отмене совещаний. Если он не смог нас принять, то должен был лично уведомить об этом. Господа, боюсь, здесь что-то не так.

Начальники управлений при командующем армией резерва в свое время окончили академию генерального штаба и были отобраны самим Фроммом. Ревностные служаки, они всегда и во всем руководствовались указаниями командующего и сейчас не хотели оказаться замешанными в какое-либо сомнительное мероприятия.

Бракведе вновь отправился к Штауффенбергу и сказал:

— От них легко не отделаешься, Клаус.

— Может быть, они присоединятся к нам, если им как следует все разъяснить? — предположил обер-лейтенант Хефтен.

Капитан отрицательно покачал головой, затем несколько минут разбирался в записках, которые ему с готовностью подвинул полковник.

Вскоре в приемной раздались уверенные голоса генералов.

— Они требуют немедленно провести их к командующему, — доложил обер-лейтенант.

— Прекрасно! — воскликнул фон Бракведе. — Если они так настаивают, придется выполнить их желание.

— Хорошо, — решился наконец Штауффенберг, — арестуйте их.

Группа лейтенантов, уже имевших опыт в этом деле, устремилась выполнять приказание полковника. Действовали они корректно, но решительно, не обращая внимания ни на протесты, ни на сыпавшиеся со всех сторон обвинения.

— Следуйте, пожалуйста, за нами, — повторял лейтенант фон Хаммерштейн так любезно, как если бы приглашал генералов в казино на банкет.

— Что, радиосообщение еще не передали? — нетерпеливо спросил Адольф Гитлер.

— К сожалению, нет, шеф, — ответил с удрученным видом Борман. — Мне это совершенно не понятно. — И намеренно подстрекательским тоном добавил: — Геббельс мог бы и побыстрее раскачаться.

Однако на сей раз фюрер не обратил внимания на бормановскую тираду, замешанную на подозрении, — он прощался со своим гостем Бенито Муссолини. Они стояли на перроне временной железнодорожной станции, построенной недалеко от ставки фюрера в Растенбурге. Высокие ели окружали их, словно гигантские часовые, а солнце заливало все вокруг ярким светом.

— Этот день я не забуду никогда, — утверждал дуче.

— То, что вы именно сегодня находитесь здесь, имеет глубоко символическое значение, — заявил фюрер.

Они обменялись долгим рукопожатием и стояли так некоторое время, чтобы все присутствующие запечатлели в своей памяти сей торжественный момент. Еще раз взглянули друг другу в глаза. Встретиться вновь им уже не было суждено.

Сразу после проводов Гитлер поспешил в свой бункер.

— У меня складывается впечатление, — произнес он, чувствуя себя в положении загнанного зверя, — что не все в порядке, как кажется на первый взгляд. — Он поднял предостерегающе руку — она сильно дрожала: — Где-то что-то зреет. Покушение — это еще не все.

Кейтель доложил, что пытался связаться с Ольбрихтом, по безуспешно.

— В министерстве иностранных дел все спокойно, — поспешил уведомить всех Риббентроп. — И никто туда не сообщал, что где-то что-то происходит.

— И в главном управлении имперской безопасности все в порядке, — заверил присутствующих Гиммлер. — Если возникнет опасная ситуация, мои люди готовы к бою.

— Тем не менее фюрер должен выступить перед народом, — заявил Борман.

— Я готов, — сразу согласился Гитлер. — Но как скоро это нужно сделать?

— К сожалению, мы опоздали просить вас, мой фюрер, выступить по радио. Теперь я расцениваю это как грубейшую ошибку. Просто не верится, что и министр пропаганды упустил это из вида.

Гитлер потребовал соединить его с доктором Геббельсом. Тот откликнулся с подозрительной быстротой, но сообщение его показалось совершенно невероятным:

— В правительственном квартале появились танки. Из окон моего кабинета видны три танка и несколько отделений пехоты.

Фюрер задрожал, как в лихорадке. Голос его зазвучал хрипло, хотя так же громко:

— Что все это значит, доктор Геббельс?

— Предположительно военный путч, — деловито, без тени какого-либо беспокойства сообщил министр — нервы у него были, очевидно, в полном порядке. — Но я уже предпринимаю необходимые контрмеры и вскоре надеюсь доложить вам подробнее по всем важным вопросам.

Этот краткий разговор вызвал в ставке фюрера волну негодования.

— Ну вот! — воскликнул Борман.

— Свинья! — глухо бросил Гиммлер.

Только Кейтель был настроен оптимистически:

— Речь идет, вероятно, о какой-то ошибке. Немецкие офицеры совершить такого не могут.

Гитлер пил чай. Геринг пребывал в состоянии легкого опьянения. Риббентроп был уверен, что вместе со своим ведомством сумеет остаться в стороне от этого грязного дела.

Фюрер отошел в угол, прислонился к холодной стене метровой толщины и поманил к себе Бормана и Гиммлера. Они с готовностью подбежали.

— Возможно ли, чтобы и Геббельс предал? — спросил их фюрер озабоченно.