Покушение - [47]

Поскольку связь с вызываемыми абонентами задерживалась, полковник обратился к Константину:

— Как вы оцениваете положение, господин лейтенант?

— Для правильной оценки у меня нет необходимого кругозора, — ответил Константин.

— Он благонамеренный, относится к числу тех, кто готов умереть за Германию. При этом он путает Германию с Гитлером. Широко распространенная ошибка…

Штауффенберга вновь отвлекли. Сейчас он говорил с уполномоченным по вооружению. Широкие, сильные плечи полковника были при этом слегка подняты, а открытый лоб оставался гладким.

— О том, что мы живем в ненормальных условиях, говорят даже на Бендлерштрассе. Мне известны ваши трудности, но солдатам на фронте нужно оружие и вы обязаны поставлять его, пока ваше учреждение не будет полностью разбомблено.

В промежутках между телефонными разговорами он попытался объяснить Константину обстановку на фронтах:

— Группы армий «Центр» практически не существует. Прорыва Восточного фронта следует ожидать в ближайшие недели. Русские вскоре форсируют Вислу, затем Одер и в обозримом будущем подойдут к Берлину. Такова, господин лейтенант, обстановка.

Константин фон Бракведе сразу как-то сжался на стуле и посмотрел на своего брата, ожидая от него помощи, но тот, казалось, целиком погрузился в разбор бумаг. А Штауффенберг уже говорил по телефону с партийным руководством об одежде для нуждающегося населения, пытался найти слова утешения для жены погибшего и почти одновременно спрашивал у капитана фон Бракведе:

— Ну, как ты находишь тексты?

— Это воззвание слишком длинно, расплывчато, в нем нет пробивной силы. Человек с улицы не сразу его поймет.

— Что я всегда говорил? С преподавателями в военной форме новую эру не откроешь.

Теперь Штауффенберг горел каким-то внутренним огнем, и даже его единственный глаз светился. Лейтенант смотрел на него восторженно. Он не успевал следить за словами полковника и только с замиранием сердца чувствовал, что этот человек обладает громадной притягательной силой, что за таким военачальником солдаты пойдут в огонь и в воду.

Однако капитан деловито заметил:

— Все эти словесные выкрутасы мы опустим и произведем радикальное сокращение. Особенно важно начало воззвания. Выражение «Адольф Гитлер мертв» придется заменить на «фюрер мертв». Это меньше раздражает и соответствует принятому обращению. А в следующем предложении должно содержаться разъяснение, почему фюрер мертв и кто является предполагаемым виновником его смерти.

— Что думает по этому поводу лейтенант? — захотел узнать Штауффенберг.

— Ну же, Константин! — потребовал и брат. — На кого бы ты мог взвалить вину за смерть фюрера?

— Ни на кого! — воскликнул лейтенант. — Это невозможно!

— Что значит — это невозможно? — Брат никак не мог взять в толк слов Константина. — Невозможного не существует. Ну, подумай. Кого бы ты заподозрил?

Лейтенант в отчаянии напрягал свой мозг. Три глаза испытующе смотрели на него. Он опустил голову, Рыцарский крест беспомощно болтался у него на шее. Наконец Константин произнес:

— Ну, я думаю, какие-либо враждебные фронту элементы.

— Дальше! — принуждал его брат. — Что ты понимаешь под «враждебными фронту элементами»?

По-детски пухлое лицо лейтенанта покрылось испариной, и он с трудом вымолвил:

— Это люди без совести, какая-либо клика, главари каких-либо партий, политиканы…

— Вот видишь, — сказал Фриц Вильгельм фон Бракведе с удовлетворением. — Уже кое-что, причем это полностью соответствует моей точке зрения. Именно так будет звучать формулировка нашего обращения: «Некая бессовестная клика враждебных армии политиканов…» Спасибо, Константин, ты свободен. Ты нам здорово помог.

В полдень 18 июля 1944 года полковник фон Штауффенберг получил сообщение о том, что генерал-фельдмаршал Роммель тяжело ранен. По пути на родину с фронта его самолет был подбит вражеским истребителем.

Генерал-полковник Бек приказал передать заговорщикам: он ждет от них разумной осторожности. Доктору Гёрделеру удалось оторваться от преследователей. Он несколько ночей провел у одного из своих бывших служащих. Начались допросы Юлиуса Лебера. Майер выразил свои сожаления фон Бракведе, но утверждал, что сделать для него ничего не может.

Генерал фон Тресков слал тревожные донесения с Восточного фронта. Генерал Блюментрит сообщал о том, что союзники взяли во Франции ряд городов, а дорога на Париж подвергается массированным бомбардировкам. Начались волнения в Венгрии. Активизировались партизаны в Италии. В Гамбурге царил хаос. Мюнхен грозил вскоре превратиться в груду развалин. Дня не проходило без бомбардировок Берлина. Казалось, надвигается катастрофа.

— Однако имеются генералы, — возмущался фон Бракведе, — которые пророчат Гитлеру судьбу Фридриха Великого. Они считают все происходящее нормальным явлением и надеются на чудо, которое произойдет в последний момент.

— Такого чуда ожидаю и я, — признался полковник.

Только он взял у фон Бракведе корректуру, как зазвонил телефон. Поступило обычное деловое распоряжение. Это произошло сразу после 15 часов. Офицер из ставки фюрера, состоявший в подчинении генерал-фельдмаршала Кейтеля, передал приказание начальнику штаба командующего армией резерва прибыть 20 июля для доклада обстановки верховному главнокомандующему вермахта, то есть Гитлеру.