Покуда есть Россия - [48]

— Какое вероломство. Они подписывают с нами договоры, а сами торгуют оружием.

— Нам, ваше величество, необходимо изменить тактику. Рассчитывать только на храбрость российского солдата значит нести большие потери.

— Согласен с вами. Прошу помочь великому князю в разработке плана нового штурма Плевны…

Покинув Бялу, великий князь Николай Николаевич направился в Булгарени. В коляске главнокомандующего примостился полковник Скалон, его адъютант. Следом скакала сотня драгун. Сорокавёрстный путь проделали за пять часов. Скалону хотелось размять ноги, но главнокомандующий всю дорогу молчал. В ночной темени полковнику казалось, что великий князь спит.

Начало светать, всё вокруг поблёкло. Над землёй потянулся туман. Драгуны плыли в нём, подобно сказочным богатырям. Стало свежо.

— Митька плесни-ка чарку, зябко. — И, крякнув, пожаловался: — Державный братец насулил, а Милютин цифирью насытил, а по мне, лучше синицу в руку, нежели сокола в небе.

Повздыхал, выругался крепко:

— Ну, Митька, удружил твой дядюшка.

Скалон оторопел. Не иначе, отстранит великий князь генерала Криденера от командования корпусом. Но Николай Николаевич кашлянул в кулак, сказал со смешком:

— Быть бы биту барону, да не хочу потакать военному министру. На твоего дядюшку обозлился…

Криденера разыскали в госпитальной палате. Он пил утренний чай, когда ему доложили о прибытии главнокомандующего. От испуга полное лицо генерала побагровело. Скалон подскочил к нему, помог сесть. Криденер жалобно пролепетал:

— Я, ваше высочество, хотел государю к его именинам Плевну поднести…

— Вижу, вижу, голубчик, вы и сами переживаете. Однако ж, барон Николай Павлович, на расправу ты жидок. Но не будем поминать прошлое, генерал, надо подумать, как положение исправлять.

По войскам служили молебен о даровании победы российскому оружию, попы провозглашали здравицу государю и самодержцу всея Руси и прочая и прочая Александру Николаевичу.

Днём император отстоял обедню в царской походной церкви — просторной зелёной палатке. Протоиерей собора Зимнего дворца Никольский сочным баритоном пропел «многая лета» государю и его семейству; благословил императора.

Звонили колокола в Тырново и Габрово, Систово и по всей земле болгарской, освобождённой от ига османов…

Вечером в Главной квартире император устроил приём. Пенилось в хрустальных бокалах шампанское, гости и свитские генералы были весьма оживлены.

Румынский князь Карл, чьи дивизии встали под Плевной, азартно доказывал американскому наблюдателю капитану Грину, что именно ему, князю Карлу, Румыния обязана своим государственным возрождением.

Американский наблюдатель ел серебряной ложкой чёрную азовскую икру с жёлтым вологодским маслом, на вопросы не отвечал, только хмыкал. Наконец, насытившись, поднял на князя глаза, заметил с издёвкой:

— Ваше сиятельство, военное счастье изменчиво, тому пример Плевна и Забалканье. Вы не думаете об отходе русских за Дунай и Прут?

Специальный корреспондент английской газеты «Дейли Ньюс» сэр Ферб Арчибальд откинулся на мягкую спинку стула, звонко рассмеялся. Американца поманил адъютант главнокомандующего полковник Скалон. Вышли в тёмный садик. Полковник непочтительно тряхнул американца за отвороты френча, сказал, пересыпая речь непечатными словами:

— Стыдно капитан, наше жрать и на нас же с… — И с правой в челюсть: — Вот те за Дунай! — С левой: — А это за Прут!

— Митя! — Выплёвывая с кровью зубы, промычал Грин, ещё не совсем соображая, за что его бьёт полковник, с которым не раз лакали русскую водку.

— Запомни, — Скалон поднёс увесистый кулак к носу американского наблюдателя, — бил я тебя, чтоб не пустословил ехидно. Да наперёд запомни: я тебе не Митя, а Дмитрий Алексеевич. И ещё, капитан, советую наперёд не забыть всего доброго, что сделала Америке Россия, спасая вас от старой прожорливой Англии.

Горький осадок остался на душе у Милютина после посещения госпиталя в Бяле. Будто самого с кровоточащей раной протащили по соломенным подстилкам. Всё слышалось жиканье пилы по кости: не покидал военного министра назойливо-едкий запах хлороформа и человеческого пота.

В госпиталь они приехали с императором и свитой, как раз когда прибыл транспорт с ранеными из-под Плевны. Раненые лежали на фурах, стонали от боли и ругались, несмотря на высокопоставленных гостей. Санитары торопились перенести их до появления царя, да не успели.

Император выбрался из кареты; оставив носилки, санитары вытянулись во фрунт. Александр Николаевич небрежно козырнул, пожал руку главному врачу, немолодому, с усталыми глазами и бледным от бессонницы лицом капитану, обвёл взглядом госпитальный городок: палатки, навесы, мазанки. Главный врач посетовал:

— Раненых прибывает много, ваше величество, не хватает транспорта для их отправки в Яссы.

Император в сопровождении свиты наскоро прошёлся по переполненным палаткам. Раненые лежали в грязном белье, на окровавленной соломе, тесно. Стонали от боли. Увидев, однако, царя, смолкали.

— На всё воля Божья, солдаты, — приговаривал на ходу Александр. — Помните святое Евангелие: «…если угодно воле Божьей, лучше пострадать за добрые дела, нежели за злые». Терпите, терпите…