Покой нам только снится - [40]

В постылом крике воронья,

Под рыбьим взором дев бесплодных

Тихонько тлеет жизнь моя!

Март 1909

«Ты в комнате один сидишь …»

Ты в комнате один сидишь.

Ты слышишь?

Я знаю: ты теперь не спишь…

Ты дышишь и не дышишь.

Зачем за дверью свет погас?

Не бойся!

Я твой давно забытый час,

Стучусь – откройся.

Я знаю, ты теперь в бреду,

Мятежный!

Я всё равно к тебе войду,

Старинный друг и нежный…

Не бойся вспоминать меня:

Ты был так молод…

Ты сел на белого коня,

И щеки жег осенний холод!

Ты полетел туда, туда –

В янтарь закатный!

Немудрый, знал ли ты тогда

Свой нищий путь возвратный?

Теперь ты мудр: не прекословь –

Чтó толку в споре?

Ты помнишь первую любовь

И зори, зори, зори?

Зачем склонился ты лицом

Так низко?

Утешься: ветер за окном –

То трубы смерти близкой!

Открой, ответь на мой вопрос:

Твой день был ярок?

Я саван царственный принес

Тебе в подарок!

Март 1909

«Кольцо существованья тесно …»

Кольцо существованья тесно:

Как все пути приводят в Рим,

Так нам заранее известно,

Что всё мы рабски повторим.

И мне, как всем, всё тот же жребий

Мерещится в грядущей мгле:

Опять – любить Ее на небе

И изменить ей на земле.

Июнь 1909

«Чем больше хочешь отдохнуть …»

Чем больше хочешь отдохнуть,

Тем жизнь страшней, тем жизнь страшней,

Сырой туман ползет с полей,

Сырой туман вползает в грудь

По бархату ночей…

Забудь о том, что жизнь была,

О том, что будет жизнь, забудь…

С полей ползет ночная мгла…

Одно, одно –

Уснуть, уснуть…

Но всё равно –

Разбудит кто-нибудь.

27 августа 1909

Шаги Командора

В. А. Зоргенфрею

Тяжкий, плотный занавес у входа,

За ночным окном – туман.

Что теперь твоя постылая свобода,

Страх познавший Дон Жуан?

Холодно и пусто в пышной спальне,

Слуги спят, и ночь глуха.

Из страны блаженной, незнакомой, дальней

Слышно пенье петуха.

Чтó изменнику блаженства звуки?

Миги жизни сочтены.

Донна Анна спит, скрестив на сердце руки,

Донна Анна видит сны…

Чьи черты жестокие застыли,

В зеркалах отражены?

Анна, Анна, сладко ль спать в могиле?

Сладко ль видеть неземные сны?

Жизнь пуста, безумна и бездонна!

Выходи на битву, старый рок!

И в ответ – победно и влюбленно –

В снежной мгле поет рожок…

Пролетает, брызнув в ночь огнями,

Черный, тихий, как сова, мотор.

Тихими, тяжелыми шагами

В дом вступает Командор…

Настежь дверь. Из непомерной стужи,

Словно хриплый бой ночных часов –

Бой часов: «Ты звал меня на ужин.

Я пришел. А ты готов?..»

На вопрос жестокий нет ответа,

Нет ответа – тишина.

В пышной спальне страшно в час рассвета,

Слуги спят, и ночь бледна.

В час рассвета холодно и странно,

В час рассвета – ночь мутна.

Дева Света! Где ты, донна Анна?

Анна! Анна! – Тишина.

Только в грозном утреннем тумане

Бьют часы в последний раз:

Донна Анна в смертный час твой встанет.

Анна встанет в смертный час.

1910 – 16 февраля 1912

«Мой бедный, мой далекий друг!..»

Мой бедный, мой далекий друг!

Пойми, хоть в час тоски бессонной,

Таинственно и неуклонно

Снедающий меня недуг…

Зачем в моей стесненной груди

Так много боли и тоски?

И так ненужны маяки!

И так давно постыли люди,

Уныло ждущие Христа…

Лишь дьявола они находят…

Их лишь к отчаянью приводят

Извечно лгущие уста…

Все, кто намеренно щадит,

Кто без желанья ранит больно…

Иль – порываний нам довольно,

И лишь недуг – надежный щит?

29 декабря 1912

«Как свершилось, как случилось?…»

Как свершилось, как случилось?

Был я беден, слаб и мал.

Но Величий неких тайна

Мне до времени открылась,

Я Высокое познал.

Недостойный раб, сокровищ,

Мне врученных, не храня,

Был я царь и страж случайный.

Сонмы лютые чудовищ

Налетели на меня.

Приручил я чарой лестью

Тех, кто первые пришли.

Но не счесть нам вражьей силы!

Ощетинившейся местью

Остальные поползли.

И, покинув стражу, к ночи

Я пошел во вражий стан.

Ночь курилась, как кадило.

Ослепительные очи

Повлекли меня в туман.

Падший ангел, был я встречен

В стане их, как юный бог.

Как прекрасный небожитель,

Я царицей был замечен,

Я входил в ее чертог,

В тот чертог, который в пепел

Обратится на земле.

Но не спал мой грозный Мститель:

Лик Его был гневно-светел

В эти ночи на скале.

И рассвет мне в очи глянул,

Наступил мой скудный день.

Только крыл раздался трепет,

Кто-то мимо в небо канул,

Как разгневанная тень.

Было долгое томленье.

Думал я: не будет дня.

Бред безумный, страстный лепет,

Клятвы, пени, уверенья

Доносились до меня.

Но, тоской моей гонима,

Нéжить сгинула, – и вдруг

День жестокий, день железный

Вкруг меня неумолимо

Очертил замкнутый круг.

Нет конца и нет начала,

Нет исхода – сталь и сталь,

И пустыней бесполезной

Душу бедную обстала

Прежде милая мне даль.

Не таюсь я перед вами,

Посмотрите на меня:

Я стою среди пожарищ,

Обожженный языками

Преисподнего огня.

Где же ты? не медли боле.

Ты, как я, не ждешь звезды.

Приходи ко мне, товарищ,

Разделить земной юдоли

Невеселые труды.

19 декабря 1913

Ямбы (1907–1914)

Fecit indignatio versum.

Juven. Sat. I, 79[6]

Посвящается памяти моей покойной сестры Ангелины Александровны Блок

«О, я хочу безумно жить …»

О, я хочу безумно жить:

Всё сущее – увековечить,

Безличное – вочеловечить,

Несбывшееся – воплотить!

Пусть душит жизни сон тяжелый,

Пусть задыхаюсь в этом сне, –

Быть может, юноша веселый

В грядущем скажет обо мне:

Простим угрюмство – разве это

Сокрытый двигатель его?

Он весь – дитя добра и света,

Он весь – свободы торжество!

5 февраля 1914