Покорная - [13]

Это было безнадежно. Я никого не волновала. Никто не видел монстра, которого я в нем чувствовала. У меня не было другого выхода, кроме как уехать с ним. Не похоже, что я могла бы сбежать. Я едва ходила, да и куда мне бежать?

К двум часам дня меня отпустили. С каждым днем порезы и кости заживали, но память не возвращалась. Тело ощущалось более сильным с ой минутой, но разум - нет. Ничего. Мне не за что было уцепиться. Все мои воспоминания - это последние шесть дней. Столько дней прошло с момента, как я проснулась из бессознательной темноты в это. В ад.

Я стояла в палате, осматривая парковку, и ждала. Вот только не знала чего именно. Я не чувствовала себя рядом с Пэкстоном. Не чувствовала себя матерью и определенно не хотела уезжать с ним.

- Готова, любовь моя? Я принес тебе сарафан, чтобы поехать домой. Надеюсь, ты не против, - произнес Пэкстон, словно мы возвращались домой с нашим первенцем. Как гордый отец.

Я медленно повернулась и посмотрела на него.

- Да, все нормально. Можешь позвать мне медсестру?

- Зачем? - спросил Пэкстон, нахмурив брови. Закрыв ногой дверь, он открыл сумку.

Скривившись, я напомнила ему очевидные вещи. Я едва могла сидеть на туалете, а он думал, что я смогу двигать руками и ногами в неудобных положениях. Идиот.

- Я не могу еще сама одеться.

Пэкстон взял меня за руку и помог сесть на кровать, поставив мои костыли у стула. Запах его одеколона витал между нами, когда он убрал волосы с моего лица.

- Как ты думаешь, кто будет делать это дома?

- Нет. Я хочу медсестру. Ты не будешь одевать меня, - сказала я уверенно.

Он провел пальцами по моему лицу и шее, опустив губы к моим. Дыхание застряло где-то глубоко в груди, когда его рука обхватила меня вокруг горла. Но дело было не столь в его хватке, сколько в ледяных словах, раздавшихся у моих губ. Слова были холодными, но произнесены с теплым дыханием.

- Я буду твоей медсестрой. Я буду переодевать тебя и я буду мыть твою киску. Мы уяснили это, детка? Я не особо люблю обсуждать что-либо. Знаешь? - спросил он, усиливая хватку и поцеловав меня.

Да. Я знала. Я точно знала, что он имел в виду. Не раскачивать лодку. Как бы сильно я не хотела воспротивиться ему, поставить его на место, это было не в моих силах. Я вздрогнула и кивнула.

- Это моя девочка, - произнес он, мягко целуя меня в губы. Его хватка на горле ослабла, и он приподнял мой подбородок большим пальцем. Было больно смотреть вверх, но адреналин, пульсирующий в крови, сдерживал меня признаться в этом. Сердце равномерно колотилось в груди, когда он целовал меня. Он провел языком по моим губам, но я не раскрыла их. Я сжимала их в тонкую, ровную линию. Он не заставит меня ответить на его поцелуй.

- Открой. Свой. Рот, - приказал он, целуя меня между словами.

Я хотела сказать ему "нет". Таковы были мои намерения, но это не то, что я сделала. Я опустила челюсть, раскрывая губы для его языка. Все дело было в его глазах. Этих пронзительных, темных глазах. Было в них что-то. То, что пугало меня до смерти. Это был первый раз со времени нашей встречи, когда страх сковал мои кости, по крайней мере, из того, что я помнила. Он меня несколько раз пугал, но не ужасал. Не так.

Пэкстон навис надо мной, целуя, но все же держа за горло. Не уверена, ответила я или нет. Не думаю, что у меня был выбор. Сложно было не ответить, когда его язык так толкался в мой рот.

Я почувствовала, как развязались на спине ленты моей больничной рубашки, когда он отстранился. Пэкстон стоял передо мной, снимая рубашку с моих плеч. Его глаза блестели от голода, пока он раздевал меня, словно мы собирались заняться любовью прямо здесь, в больничной палате.

Я сидела на краю кровати и наблюдала за его лицом и полными похотью глазами. Он облизал губы и провел рукой по моим затвердевшим соскам. Они встали не от возбуждения, они затвердели из-за холода. Конечно, Пэкстон и его эго приняли это на свой счет.

- Я знал, что ты соскучилась по мне, - сказал он самодовольно, ища взглядом мои глаза. Биение моего сердца ускорилось в тысячу раз, отдаваясь эхом в голове. Своей властью Пэкстон показывал мне, кто главный, ставя меня на место. Где бы оно ни было.

Я не произнесла ни слова - не то, чтобы я могла, даже если бы попыталась. Я не знала, что сказать. Это все равно произойдет, неважно, с моим согласием или без. Пэкстон и его любовь к власти унижали меня с некой элегантностью. Словно это было делом его чести принижать мою гордость.

Его слова были мягкими, с любовью, но в то же время самоуверенными и бессердечными.

- Я так рад, что ты не поранила ничего из этого. Было бы жалко.

Моя грудь представляла собой бледно-черное пятно с серовато-желтыми синяками, так же у меня были множественные царапины и порезы, в основном с правой стороны. Я все еще молчала. Я слушала. Слушала и смотрела. Создавалось ощущение, что все мои бунтарские порывы иссякли. Я боялась его. Боялась того, куда меня отвезут и в какую, черт возьми, жизнь я ступлю.

- Не думал, что этот день когда-либо наступит, - сказал он, признавая факт, говорящий о его намерениях по отношению ко мне. Они не были хорошими. Даже я это знала. Он дотронулся до моей ноги, опускаясь на одно колено. Кружевная ткань щекотала мои лодыжки. Я не двигалась. Стринги? Он поднял взгляд, приказывая глазами, прежде чем я подняла для него ногу. Он потянул белые, кружевные трусики вверх по моим ногам, через массивный аппарат, останавливаясь прямо под коленом. Взяв меня за обе руки, Пэкстон поставил меня на ноги.