Покорители вечных бурь - [17]

В глазах Панюшкина засветилась заинтересованность.

— Я также начинаю пользоваться кислородом не ниже пяти, — просто ответил он. И, помолчав немного, добавил: — Так о чем же вы хотите поговорить со мной, товарищ Александров?

— Видите ли, осматривая оболочку еще там, на старте, я пришел к заключению, что она непригодна для эксплуатации.

Панюшкин сделал протестующий жест. Лицо его стало снова замкнутым и даже чуть высокомерным.

— Одну минутку! Дайте мне досказать, — продолжал Александров, предупреждая возражения первого пилота. — Дело в том, что капроновая ткань очень прочна, но в условиях длительной эксплуатации, по-моему, долго не выдержит. В особенности в тех местах, где крепятся стропы. Посмотрите — там, около «гусиных лап», где она естественно испытывает наибольшую нагрузку, даже сейчас, при плавном подъеме, ткань растянута больше, чем в других местах. Когда СЭС станет, так сказать, «на якорь» и будет включен ветрогенератор, баллон будет подвержен воздействию неизбежных порывов ветра. И тогда в этих местах со временем оболочка потеряет прочность…

— Все рассчитано! — воскликнул Панюшкин. — Рассчитано крупнейшими специалистами ЦЭИ. И кроме того, конструкцию баллона аэростата проверял на моделях такой воздухоплаватель, как Кругловский!

— Я еще не кончил, — сдерживаясь, чтобы не ответить резкостью на нетактичный намек, сказал Александров. — Так вот. Помимо этого ослабления оболочки в отдельных местах, всякая мягкая система, и особенно большая мягкая система, при сменах режима ветрового потока будет неизбежно деформироваться. Понимаете — постоянно менять свою форму. А это, в свою очередь, приведет к быстрому ее изнашиванию. Для СЭС нужны другие баллоны…

— Ерунда! — бросил Панюшкин.

На этот раз Александров не сдержался.

— Попрошу вас — будьте корректны! — крикнул он, чувствуя, что кровь приливает к голове.

Панюшкин вскочил:

— Вы забываетесь! Вы в моем подчинении, и я… я… приказываю вам… приказываю прекратить разговоры. Прекратить необоснованное обвинение творцов СЭС. Вы, наверно, и приехали сюда из вашего института ветродуев, чтобы… чтобы подложить нам свинью! Вот!.. Это…

Дальше говорить он не мог. Лицо его вдруг побелело, и он стал судорожно хватать воздух открытым ртом.

Александров тоже почувствовал, что он бледнеет и ему становится трудно дышать.

«Ах, чорт! Ведь нужно надеть маски!» — вспомнил он и, протянув Панюшкину одну из кислородных масок, стал надевать на себя другую.

Панюшкин отвернулся и также натянул на себя шлем с респиратором. И Александров увидел, как у него несколько раз поднялись плечи — первый пилот делал глубокие вдохи животворного газа.

В кислородных масках благодаря шлемофону можно было бы продолжать разговор. Но когда Александров включил переговорную систему, то услышал только, как первый пилот пробормотал что-то похожее на «спасибо» и выключил свой микрофон.

«Глупо получилось, — подумал Александров. — Ну да назвался груздем — полезай в кузов. А парень со временем поймет, что он был неправ и вел себя по-мальчишески».

Чтобы рассеять неприятный осадок от стычки с Панюшкиным, Александров стал снова осматривать состояние системы.

Теперь баллон СЭС наполнился уже больше чем наполовину и стал совсем похожим на гигантскую рыбину.

Затем Александров уселся в кресло поудобнее и, полузакрыв глаза, задумался. Вдыхание кислорода бодрило. И скоро Александров снова пришел в хорошее настроение. Мысли его унеслись в Москву.

Всего сутки назад он сдавал, дежурство Бурцеву. А сейчас сдает Карцев. Кому? Наверно, «старому ворчуну» Иевлеву. А жена еще, конечно, спит. Хотя нет, Наташка готовится к экзаменам и встает теперь рано. Как бежит время! Давно ли она читала по складам, а теперь? Рассуждает о книгах, имея свое собственное мнение. Девятиклассница. Еще год — и кончит школу.

Гондолу вдруг довольно резко качнуло. Александров взглянул на приборы. Высотомер показывал 7500 метров. Скорость подъема была примерно такая же, как раньше. Но стрелка анемометра теперь показывала, что ветер усилился. Она вела себя «нервно» — то держалась на пятом-шестом делении, то быстро передвигалась к десятому, отмечая увеличение скорости воздушного потока до 10 метров в секунду. И тогда под порывами ветра гондола сильно раскачивалась.

— Как вы думаете, товарищ Александров, — послышался в шлемофоне голос Панюшкина, — может быть, ускорить подъем, чтобы рывком преодолеть этот, видимо, пограничный слой между почти штилевой зоной и сильными потоками? Зачем нам зря качаться?

«Советуется парень, следовательно становится нормальным человеком», — с удовлетворением подумал Александров и ответил:

— Я думаю, это будет правильное решение. А затем нам следует облачиться в скафандры.

— Согласен, — ответил Панюшкин. — Держитесь! — И, наклонившись, передвинул рукоятку механизма балластосбрасывателя.

Гондола рванулась вверх, закачалась чаще. Но скоро система СЭС вышла из переходной зоны между двумя движущимися с разными скоростями воздушными массами и стала подниматься сравнительно спокойно.

Тогда Панюшкин снизил расход балласта и затормозил скорость подъема.

— Здесь, по плану, мы должны провести первые предварительные испытания ветрогенератора, — сказал он. — Сила ветра достаточная — около двадцати метров в секунду. Согласны?