Покорители студеных морей - [19]

Дверь снова скрипнула — в горнице появилась высокая фигура купца Иоганна Фусса. Купец чувствовал себя неуверенно, он трусил, пытаясь скрыться за спину Пруца.

— А-а, кажется, господин Иоганн Фусс? — сказал Шоневальд. — Так это вы принесли важные вести? — Он оживился, сразу отогнав дремоту.

— Мне удалось узнать, ваша милость… — торопливо, волнуясь, начал Фусс, — мне удалось узнать, что купец Труфан Амосов выезжает на север завтра. На Двине он закупит много хлеба и морем поедет в Новгород… — Фусс остановился, но, взглянув на Шоневальда, снова заторопился. — Путь Амосова на Гандвик будет проходить по реке Свири, озеро Онего, через Повенец по озеру Выг…

— Много ли воинов и слуг с Амосовым? — спокойно спросил Шоневальд.

Сорок человек, ваша милость.

— Церковь весьма вам признательна, господин Фусс. Но как вам удалось добыть такие сведения? Ведь новгородцы совсем не откровенны с нами и…

— Это еще не всё, ваша милость, — осмелился перебить всесильного Шоневальда купец. — Мой друг, русский, присутствовал вчера на тайном купеческом совете в церкви великого Ивана. И там купеческие старшины решили отправить трех послов с письмом к датскому королю.

— О чем было то письмо, — подскочил как ужаленный Шоневальд, — вам удалось узнать, господин купец?

— Мой друг, русский, говорил, — в голосе Фусса слышалось торжество, — будто в письме купцы предлагают датскому королю торговать с Новгородом, минуя Ганзу, и просят помочь Труфану Амосову в торговле, как скоро он приплывет с товаром в Данию. И еще он говорил, — почти шепотом докончил Фусс, — что новгородский владыка приложил руку к тому письму.

— Проклятье! Если дело пойдет так, как хотят новгородские купцы, нам нечего будет делать в Новгороде…

— Ваша милость, — снова перебил Иоганн Фусс, — послы сегодня покинули Новгород. Они едут в Псков. Мой друг, русский, сказал, что послы возьмут в Ревеле судно, принадлежащее какому-нибудь местному купцу, и на этом судне…

Шоневальд больше не слушал Фусса. Нервно кусая губы, он стал обдумывать свой план.

— Господин Фусс, — вдруг сказал Шоневальд, — ваши вести настолько важны для святой церкви, что я осмелюсь от лица папы отблагодарить вас! — С этими словами он вынул изящный, вязанный из серебряной проволоки кошелек и взял оттуда несколько талеров.

— Нет, нет, ваша милость, мне не надо денег! — пятясь, говорил Фусс. — Я, как хороший католик, всегда готов на жертвы ради нашей святой церкви.

Шоневальд усмехнулся и спрятал деньги.

— Пусть будет так. Церковь не забудет ваших услуг! Ступайте, господин Фусс. Вы оправдали наше доверие! — И он милостиво протянул купцу руку.

Когда дверь за Иоганном Фуссом закрылась, орденский посол подозвал к себе Пруца, и они долго шептались между собой. Затем Шоневальд написал несколько писем и, запечатав, передал их Пруцу. Горбун тщательно спрятал бумаги и, торопясь, вышел из горницы.

— Не теряйте ни одной минуты, святой отец! — крикнул вдогонку Шоневальд. — Не жалейте денег!

Когда шаги Пруца затихли, он вынул из деревянного сундучка флягу с вином, налил объемистый кубок и осушил его одним духом.

— Посмотрим, господа купцы, — с угрозой сказал он, — посмотрим, далеко ли вам удастся уехать!

Шоневальд еще долго не мог успокоиться. Наконец ему удалось задремать, но стук в дверь снова нарушил сон.

Это был венецианец Миланио — лекарь боярина Борецкого.

— Вы просили посетить вас, ваша милость. Я к вашим услугам, — кланяясь, сказал врач.

— Надеюсь, вы сделали это достаточно осторожно! — хмуро ответил Шоневальд.

Врач с удивлением посмотрел на него:

— Осторожно?.. У меня нет никаких оснований остерегаться в этом городе кого-либо. Я не понимаю…

— Я думаю обратное! — грубо оборвал Шоневальд. — И вы сейчас убедитесь в этом.

Он взял в руки какую-то бумагу и посмотрел в упор на врача:

— Миланио, вы шпион морских разбойников! Благодаря вам много ганзейских судов, груженных новгородскими товарами, ограблено и пущено на дно. — Шоневальд вдруг повысил голос: — Да, это так, Контарини. Вы не врач, вы только презренный стекольщик. Вы вздумали бунтовать народ против своего правительства и были приговорены к смертной казни. Но вы убили тюремщика, и вам удалось бежать.

Миланио изменился в лице.

Шоневальд помолчал, наблюдая за ним.

— Сделавшись убийцей, вы сбежали к этим… морским братьям… Вы пришли вовремя. Мне необходимы ваши услуги. Если будут исполнены мои требования, все останется по-старому и Борецкий никогда не узнает, кто живет у него в доме. Если же нет, то… — И Шоневальд многозначительно посмотрел на Миланио.

— Мне нечего бояться русских, ваше священство. Мы, морские братья, топили только ваши корабли. Мы боремся только против вас, орденских псов. Во имя прогнившей католической церкви, во имя своей корысти вы уничтожаете целые народы, вы заливаете землю невинной кровью…

— Проклятый еретик! — Шоневальд привскочил с места. — Борецкий не станет слушать вашу ересь! Он просто повесит вас на первом дереве, если узнает, что вы, неуч, осмелились лечить его дочь. Но это не всё, Контарини. Ваши родители, ваша жена и сын находятся в надежных руках святой инквизиции. И от вас, вы слышите, Контарини, только от вас зависит их будущее!