Покоритель сердец - [29]

   — Плохо? — спросил Джордан.

   — Сейчас мне уже не хочется умереть, если ты об этом.

   — Кофе тебе поможет, — улыбнулся Джордан. — А также тишина и покой.

   Тишина — может быть, думала Ханна, но покоя ее сердцу не видать еще долго.

   Джордан остановился у автозакусочной, заказал два кофе с датским рулетом и направил машину к реке. Там, на поросшем травой берегу, нашелся стол и вдосталь тени.

   — Прошу, — сказал Джордан. — Доктор прописал чашку кофе и свежий воздух.

   Он помог ей выйти из кабины и усадил за стол. Поблизости не было никого, кроме пожилого мужчины, медленно и с усилием нагибавшегося за полевыми цветами для букета. Ханна пригубила кофе, закрыла глаза и подставила голову легкому ветерку с реки.

Несколько минут они сидели молча.

   — Жена Джейка, Лора, беременна, — негромко сообщил Джордан. — Ребенка ждут к Рождеству.

   Ханна открыла глаза. Он смотрел на реку, и было в его глазах беспокойство, заставившее Ханну подумать о скором прощании.

   — Джейк, наверно, счастлив.

   — Да. Никогда раньше не видел его таким... довольным. Джейку на роду было написано жениться, а с Лорой ему просто повезло.

   — «Что для одного хлеб насущный, то для другого — отрава», — процитировала Ханна.

   — Я никогда не чувствовал в себе способности осесть с одной женщиной, — спокойно пояснил Джордан. — Думаю, это просто не для меня. Три недели, от силы месяц, и меня тянет дальше.

   Ханна сглотнула. Ее месяц был уже на исходе.

   — Неужели ты действительно хочешь этого? — спросил Джордан. — Провести жизнь с одним мужчиной, наблюдая, как он постепенно толстеет, теряет волосы и слух? Я никогда не понимал, что романтичного в скуке и однообразии брака.

   — Брак — это гораздо больше, — возразила Ханна, сама удивляясь своей страсти. —Для тебя брак что-то вроде одежды, из которой выросли братья. Она поношена и несет ненавистную тебе печать бедности. Но брак дает единственное богатство, которым стоит дорожить. Вечной молодости не бывает, но супруг сохраняет прекрасный образ подруги в своем сердце. Они видели друг друга в лучшие и худшие минуты и остались вместе, потому что нужны друг другу.

   — Почему же ты не вышла замуж, Ханна? — мягко спросил он.

   — Наверное, еще не... нашла того, чего хочу, — проговорила она, едва не поперхнувшись застрявшими в горле словами правды.

   — А чего ты хочешь?

   — День добрый, — поздоровался старик с букетом. — Денек-то и вправду прекрасный.

   — Это точно, — согласился Джордан. — А для кого фиалки?

   — Для жены, — ответил старик, разгибаясь. — Она перенесла операцию и еще не ходит как следует. А мы всегда приезжали сюда на пикник весной и осенью. Она у меня помешана на цветах. Дома столько горшков, что похоже на зимний сад. Она так расстраивалась, что не увидит весенние фиалки. — Он хмыкнул. — От этого букетика она будет совершенно счастлива.

   Поболтав еще минут пять, старик поковылял дальше.

   — Ты уже в состоянии съесть что-нибудь? — спросил Джордан, помолчав, и при- двинул рулет.

   — Спасибо. Мне гораздо лучше после кофе.

   Когда они  наконец собрались уходить, Ханна оглянулась на старика. В душе ее шевельнулось нечто вроде зависти.

   — Джордан! — сказала Ханна, задерживая его. Она кивнула в сторону старика. — Вот чего я хочу. Кого-то, кто сделает для меня то же, когда я состарюсь.

   Он взглянул на старика, медленно покачал головой и направился к пикапу.

   Ханна с тяжелым сердцем последовала за ним.

   В понедельник утром в Сент-Луисе шел дождь, и погода была под стать настроению проснувшейся Ханны. Она отправила Кевина в школу и занялась домашними делами — в этот день у нее была вторая смена. Однако уже сейчас Ханна мечтала о том, как в половине девятого вечера закроет библиотеку.

   Она все еще не оправилась после выходных. Джесси, летняя практикантка, встретила ее у стола регистрации.

   — Твой заходил, — выдохнула она, вытаращив голубые глазищи. Джесси училась в колледже и разрывалась между библиотечным делом и театром. По мнению Ханны, ее место было на театральном факультете.

   — Мой кто? — спросила Ханна, кладя сумочку.

   — Твой мужчина.

   Ханна насторожилась.

   — Высокий, темноволосый. Хороший итальянский костюм. Туфли, по-моему, тоже итальянские.

   — Джесси, — сказала Ханна, — ты не думала заняться дизайном одежды вместо театра?

   — Слушай, это гениально! — воскликнула Джесси, просияв еще больше, если это было возможно. — Можно пойти в костюмеры, чтобы объединить театр и одежду.

   — Хорошая идея. Он что-нибудь говорил?

   — Кто?

   Ханна вздохнула.

   — Высокий брюнет в итальянском костюме.

   — А-а, твой. Нет. Но оставил тебе вот это. — Джесси покопалась в ящике, где хранились штрафные квитанции за просрочку книг, и достала сложенную записку. — Спорю, живот у него шестеренкой.

   — Чем?

   — Шестеренкой.   Когда   мышцы живота хорошо развиты, видны шесть штук.

   Ханна вдруг почувствовала себя иностранкой в мире молодости. Она уже не понимала их жаргон. Сунув записку в карман синих брюк, она дождалась, пока Джесси увезет тележку с книгами к стеллажам. Потом проскользнула в офис и, затаив дыхание, прочитала записку.