Покоритель Африки - [42]

В тот день боги благоволили ему: Люси оказалась дома. Она сидела в гостиной у окна и читала роман, а рядом — целое море цветов. Первое, что увидел Алек, — ее силуэт на фоне огромного букета роз. Слуга объявил о его приходе, и девушка вскочила с изумленным возгласом. От волнения кровь прилила к ее щекам, а потом вдруг отхлынула, и Люси побелела как полотно. Со времени их последней встречи она похудела и побледнела.

— Не ожидала, что вы вернетесь так скоро, — пролепетала Люси.

И тут слезы вдруг хлынули у нее из глаз. Девушка рухнула на кресло, закрыв лицо руками. Ее сердце рвалось из груди.

— Простите. — Она попыталась улыбнуться. — Я как ребенок…

Встреча, которой Люси с ужасом ожидала уже много дней, обрушилась на нее неожиданно. Последний раз они виделись четыре года назад, и годы эти были полны тревог и несчастий. Глядя в зеркало, девушка то и дело с содроганием отмечала, как сильно изменилась: стала бледной, понурой. Ей уже почти тридцать: у глаз залегли морщины, уголки рта мрачновато опустились. Люси не щадила себя, не пыталась скрыть разрушительного воздействия времени, а с суровой прямотой стремилась выглядеть на десять лет старше, чем могла бы. Необычайная худоба подчеркивала фигуру и резкие черты лица, но придавала девушке совершенно изможденный вид. В смятении она опасалась, что Алек ее разлюбит, ведь его жизнь полна захватывающих приключений, она же все ждет и ждет. Неудивительно, что ее любовь разгорелась с новой силой, его же чувства наверняка угасли, отступив перед главной целью. И что же она теперь может предложить? При этой мысли слезы наворачивались на глаза, отражение расплывалось, и Люси отворачивалась от зеркала. К страстному нетерпению, с которым девушка ожидала возвращения Алека, примешивалась болезненная тревога.

И вот она в волнении не сумела даже изобразить вежливое дружелюбие, не сумела показать, что ни на что не претендует. Люси собиралась встретить Алека сдержанно, без малейшего намека на сердечную привязанность — а теперь жадно ловила его взгляд. Она готова была прочесть в его глазах разочарование и собрала остатки сил — лишь бы сдержать вопль отчаяния. Алек заговорил, дав ей время справиться с волнением:

— Я опасался, что угожу прямо в толпу репортеров и прочих зануд, поэтому пересел на другой пароход, который прибыл на день раньше.

Люси немного успокоилась. Она молчала и смотрела на него очень внимательно, ловя каждое слово.

Алек сильно загорел, а от болезни еще и отощал, в остальном же выглядел вполне здоровым. Он держался со всегдашней уверенностью; говорил, как ей всегда нравилось — неторопливо и спокойно, изредка напоминая о своем шотландском происхождении чуть непривычной интонацией.

— Я сразу направился к вам. Простите ли вы меня хоть когда-нибудь за то, что я не уберег Джорджа?

Люси вдруг охнула и с горьким разочарованием осознала, что совершенно забыла о брате, эгоистично радуясь встрече с Алеком. Ей было стыдно. Со смерти Джорджа прошло полтора года, до нее же весть дошла только год назад. И вот теперь, в самый важный момент, любовь захватила ее сердце полностью, не оставляя места для других чувств.

Девушка опустила глаза на подол платья. Белый с черным указывали на потерю близкого человека, но она знала: траурные цвета — обман. Люси вдруг вспомнила письмо Алека и охватившее ее беспросветное горе. Сначала ей казалось, что произошла ошибка и ее слезы — просто страшный сон. В том, что злой рок обрушился на Джорджа, была какая-то чудовищная несправедливость. Она так долго страдала, а Джордж — он так молод, совсем еще мальчик. Жестоко лишать его главной драгоценности — жизни. А потом Люси поняла, что это правда, и горе ее не знало границ. Все ее мечты пошли прахом, осталось лишь отчаянье. Девушка горько пожалела, что отпустила брата в эту злосчастную экспедицию, и винила себя за свой замысел. Должно быть, он проклинал ее, умирая. Отец мертв, Джордж тоже, она теперь совсем одна. У нее остался лишь Алек. И тут ее сердце, словно перепуганная зверушка, устремилось к нему, моля о любви и защите. Вся сила, которой Люси когда-то гордилась, вдруг ушла; она стала слабой и беззащитной. Душа же тосковала по Алеку, и любовь вместо ровного сильного света вспыхнула всепоглощающим пламенем.

Однако слова Алека отозвались в душе девушки горьким упреком, и тут ее взгляду явился Джордж, каким он запомнится ей навсегда: в спортивных брюках, точеная шея белеет в распахнутом вороте рубашки; а на голове панама, которая так ему шла. Она вновь заглянула в прекрасные голубые глаза брата, поймала его милую улыбку. Истинное воплощение благородного англичанина. Люси всхлипнула и произнесла с дрожью в голосе:

— Я говорила: если он погибнет как смельчак — мне не о чем сожалеть.

Алек едва расслышал тихие слова девушки и восхитился ее смелости. Люси продолжала едва ли не шепотом:

— Наверное, нашей семье был предначертан такой конец. Я рада, что Джордж погиб, не запятнав чести предков.

— Вы храбрая.

Она медленно покачала головой:

— Нет, это не храбрость. Это отчаянье. Иногда, вспоминая отца, я радуюсь, что Джордж мертв. Он хоть сражался за благородное дело и погиб героически, исполняя свой долг. Вернись Джордж живым, ему пришлось бы нелегко, так что горевать тут не о чем.