Покоритель Африки - [35]

— Вкусно? — с издевкой спросил тот.

— Божественно!

— Неудивительно, что вы отлично уживаетесь с туземцами — с такими-то инстинктами первобытного дикаря! Вульгарно утоляя животный голод, вы совершенно не цените высокого искусства трапезы.

— А мясо-то слегка заплесневело, — отозвался Маккензи.

Ел Алек, впрочем, с большим аппетитом. Он внезапно вспомнил Дика, который в это самое время как раз должен был приступить к столь любимому им легкому ужину в «Карлтоне». Перед глазами путешественника промелькнула вечерняя суета на Пиккадилли, снующие туда-сюда экипажи и омнибусы, запруженные тротуары и яркие огни…

— Не представляю, как мы завтра всех накормим, — сказал Уокер. — Если не раздобудем еды, плохи наши дела.

Алек отодвинул тарелку.

— О завтрашнем ужине я бы на вашем месте не беспокоился, — негромко рассмеялся он.

— Почему?

— Я ставлю десять к одному на то, что мы будем мертвы еще до рассвета.

Оба молча уставились на командира. Снаружи мрачно завывал ветер, капли дождя колотили по скату палатки.

— Маккензи, это что, ваша очередная шуточка? — наконец спросил Уокер.

— Вы имели возможность убедиться, что шутки мне даются с трудом.

— Теперь-то что не так? — быстро спросил доктор.

Алек усмехнулся:

— Вы ведь сегодня все равно не заснете. Чем кормить москитов, предлагаю свернуть лагерь и выступить через час.

— Я бы сказал, что после такого денька это уж слишком, — возразил Уокер. — Мы так вымотались, что и мили не пройдем.

— У вас будет целых два часа отдыха.

Адамсон тяжело поднялся и после долгого размышления сказал:

— Кое-кого из раненых нельзя трогать.

— Другого выхода нет.

— Тогда я не отвечаю за их жизнь.

— Придется рискнуть. Наш единственный шанс — скорее уходить, а раненых оставлять нельзя.

— Похоже, назревает серьезная драка, — заметил Уокер.

— Так и есть.

— В вашем обществе на скуку не пожалуешься, — мрачно заметил Уокер. — И что вы собираетесь делать?

— В данный момент — набить трубку.

Алек с загадочной улыбкой вытащил из кармана трубку, выбил ее о каблук и, набив, закурил. Доктор с Уокером переваривали услышанное. Наконец юноша нарушил молчание.

— Судя по вашему благодушию, дело совсем туго.

— Туже, чем кожа на твоих штиблетах.

Уокер поежился. Спать ему больше не хотелось. По спине пробежал холодок.

— Есть хоть какая-то надежда на спасение? — спокойно спросил он.

Казалось, Алек молчал целую вечность.

— Надежда есть всегда.

— Значит, придется еще повоевать?

— Придется.

Уокер громко зевнул.

— Что ж, в этом есть свои преимущества. Раз мне не суждено этой ночью поспать, то приятно будет лишить отдыха и еще кого-нибудь.

Алек с одобрением посмотрел на юношу. Вот такой настрой ему по душе. Он снова заговорил — с тем удивительным обаянием, за которое и обожали Маккензи его товарищи. После таких речей всякий загорался верой в командира и готов был идти за ним на верную смерть. Алек не привык посвящать других в свои планы, так что когда раскрывал их — пусть скупо и без прикрас, — да еще и таким особенным тоном, друзья считали своим долгом повиноваться.

— Если повезет, то мы победим и с работорговлей в этой части Африки будет покончено.

— А если не повезет?

— Тогда мейфэрские чаепития будут и дальше обходиться без твоего блистательного остроумия.

Уокер опустил глаза. Непривычные мысли проносились в его голове. Когда он, пожав плечами, вновь поднял голову, на лице юноши застыло странное выражение.

— Что ж, я прожил недурную жизнь, — медленно проговорил он. — Немножко любил, работал и играл. Успел послушать превосходную музыку, увидеть чудесные картины и прочесть немало блестящих книг. Если перед смертью удастся прикончить еще несколько мерзавцев, то мне, пожалуй, не на что жаловаться.

Алек не стал отвечать — только улыбнулся. Все молчали. Слова Уокера напомнили ему о причине угрожающего положения, в которое угодил отряд. Он плотно сжал губы и нахмурился.

— Тогда мне пора, — заявил доктор. — Сделаю, что в моих силах, — глядишь, провидение смилостивится и ребята выдержат тряску.

— А что Перкинс? — спросил Алек.

— Одному Богу известно. Я дам ему хлорал — надеюсь, выдержит.

— Не стоит говорить, что мы сворачиваем лагерь. Я объявлю об этом за четверть часа до выхода.

— Но ведь люди не успеют собраться.

— Они достаточно тренировались! — отрезал Алек.

Доктор собрался уходить, как вдруг вошел Джордж Аллертон.

Глава XI

Покинув Англию, Джордж Аллертон изменился. Юноша сильно исхудал, а лицо его приобрело желтоватый оттенок — он тяжело переносил жаркий климат. Выглядел он теперь совершенно иначе: губы сложились в капризную гримасу, глаза поблескивали хитро и трусливо. Все очарование куда-то ушло.

— Можно войти? — спросил он.

— Да, — отозвался Алек и обратился к доктору: — А ты задержись на минутку, ладно?

— Конечно.

Адамсон застыл спиной к выходу из палатки, а Маккензи резко перевел взгляд на Джорджа.

— Разве Селим не сказал, что я хочу с тобой поговорить?

— Вот я и пришел.

— Ты не особенно торопился.

— Послушайте, а можно глоточек оренди? Я еле на ногах стою.

— Бренди не осталось.

— Что, и у доктора тоже?

— Нет.

Повисла пауза. Не зная, в чем дело, Адамсон с Уокером сразу догадались: случилось нечто серьезное. Они никогда не видели Алека таким неприветливым. Отлично изучивший своего друга доктор понял: тот вне себя от ярости. Алек поднял глаза и изучающе посмотрел на Джорджа.