Покоренный ее красотой - [85]

– Не расстраивайся, – сказал он. – Они снова отрастут. Но сейчас там завелось бог знает сколько паразитов.

Было нелегко отрезать ее волосы не слишком острым ножом. Пирс отрезал пряди как можно ближе к черепу, а затем атаковал то, что осталось, мыльной водой, обращаясь с ее лицом со всей осторожностью, на которую был способен. К тому времени, когда он закончил, вода стекала с постели, образуя ручейки, растекавшиеся по полу во всех направлениях.

– Пожалуй, нам следует удвоить зарплату сестры Матильды, – сказал он. – Это труднее, чем то, что я делаю с пациентами.

Он осторожно перевернул ее, поддерживая ее шею, как у младенца. Ее спина была чище, но кожа пострадала еще больше, и волдыри лопались при каждом прикосновении.

– Я ничего не могу поделать с болью, – произнес он страдальческим тоном. – Проклятие, Линнет, мне нужно еще одно ведро воды. Я сейчас вернусь.

Войдя в дверь со свежей водой, он нашел ее такой тихой и неподвижной, что его сердце оборвалось. Спотыкаясь, он устремился к постели и схватил ее за запястье… пульс еще бился.

К тому времени, когда он вымыл ее полностью, ручейки на полу слились в мыльную лужу, которая, очевидно, протекала в комнату внизу через щели между половицами.

– Похоже, этот пол никогда не был таким чистым, – заметил Пирс. – Так, а что дальше?

Теперь она была чистой, но лежала в насквозь промокшей постели. Он снова перевернул Линнет, осторожно уложив ее руки по бокам.

– Полночь, – сообщил он ей. – Придется мне взять с собой лампу, дорогая. Без нее ни черта не видно. Я поищу другую лампу, но у меня есть неприятное подозрение, что Сордидо увезли с собой все, что можно было вынести. В кухне нет ни одной свечки.

Прихватив лампу, он принялся бродить по комнатам, налегая на трость. Ламп нигде не было, и только в одной комнате нашлось постельное белье.

– Проклятие! – выругался он себе под нос и повернул назад, к Линнет. – Ты весишь меньше, чем эти матрасы.

Ничто в ней не дрогнуло, даже ресницы.

Пирс опустил взгляд на свою одежду, вымазанную в курином помете. Он не может прикасаться к ней в таком виде.

– Я сниму одежду, – непринужденно сообщил он. – Тебе всегда нравилось наблюдать за мной. Думаешь, я не заметил, как ты глазела на меня?

Линнет не ответила, но он мысленно услышал ее смех.

– В соседней комнате осталась чистая постель, случайно забытая миссис Сордидо, – сказал он. – Мне нужно отнести тебя туда. К несчастью, это посложнее, чем таскать ведра с водой.

Раздевшись догола, он прислонил трость к кровати, подсунул одну руку под шею Линнет, а другую под ее колени. На мгновение он замер, собираясь с силами. Ее щека прижималась к его груди, и Пирс снова подавил рыдание.

– Нет, – произнес он, выпрямившись и перенеся весь свой вес на здоровую ногу, и шагнул вперед больной ногой. – Я не упаду, – заверил он Линнет. Ее рука упала, повиснув между ними.

Он сделал шаг, припадая на больную ногу, затем еще один и еще, пока не оказался в коридоре.

– Вот когда по настоящему оценишь настенные светильники, – посетовал Пирс, обращаясь к ней. – Проклятие, мне нужно присесть, – пробормотал он, вздохнув. Но если он сядет на пол, он будет не в состоянии встать без помощи трости и с Линнет на руках.

Он прислонился к стене коридора, откинув назад голову, и сделал несколько глубоких вздохов, стараясь не обращать внимания на боль, пронзившую его ногу от колена до паха.

– Еще несколько шагов… возможно, три, только три, и мы доберемся до двери. Я войду внутрь. И еще три шага, чтобы положить тебя в сухую постель.

Словно в ответ, его снова пронзила боль.

Оторвавшись от стены, Пирс сделал шаг к двери, затем еще один.

– Плавание пошло мне на пользу, – сказал он, покряхтывая от боли. – Ты как перышко в моих руках, – добавил он, слегка погрешив против истины.

Наконец он перешагнул порог спальни, освещенной только лунным светом, струившимся в окно. Ковыляя, он пересек небольшое пространство комнаты, опустил ее на постель и укрыл простыней.

– Если вы извините меня, миледи, – произнес он, прерывисто дыша, и без дальнейших церемоний опустился на пол.

Спустя некоторое время он поднял голову.

– Мне надо сходить за тростью, – сказал он ей. О том, чтобы идти, не могло быть и речи. Абсолютно голый, он выполз из комнаты и пополз по коридору, а потом по мокрому полу спальни. Нашел свою трость и поднялся на ноги.

Брань не помогла. Боль в ноге была такой мучительной, что даже промокшая насквозь постель выглядела привлекательной.

– Мне нужно вернуться к ней, – произнес он вслух, глядя на луну, скользившую по небу. – И принести воды. Линнет нужно пить.

Он сохранил одно драгоценное ведро. Перебросив через плечо саквояж, он повесил лампу на руку и поднял ведро. И сразу понял, что это неподъемная ноша.

Но это нужно было сделать, пусть даже при каждом шаге больной ногой он издавал стон. Если не вскрикивал.

Линнет лежала под простыней, неподвижная, как смерть.

– Черт бы побрал этот коридор, – сказал Пирс с порога, тяжело дыша. – Я никогда не забуду его, Линнет. Это ад на земле. Боюсь, я больше не смогу сходить вниз. На сегодня со мной покончено.

Поскольку она не выказала никаких признаков несогласия, он поставил лампу на стол, а саквояж бросил в изножье постели. В ведре осталась только половина драгоценной воды.