Покоренный "атаман" - [52]

— Сколько красоты растеряли!..

Поднялся, пошел в свою комнату. Оттуда крикнул:

— Амвросьевич, давай сегодня «Масленицу» обмоем. Душа загорелась!..

— Святой полк в ударе, — сказал старик Андрею. — Перечить ему нельзя.

4

Инженер Сэтби и его друг Ральф шли по широкой улице поселка. Справа и слева светились то красными, то голубыми окнами каменные особняки. За изгородями чернели ветви фруктовых деревьев, за ними, в глубине усадеб, стояли гаражи, постройки разного назначения.

— Вам, Ральф, тут нечего фотографировать, — сказал Сэтби, имея в виду страсть приятеля фиксировать так называемые контрасты. Его равно интересовали вновь отстроенные дворцы и землянки–развалюхи, автоматические линии и допотопные станки с ременными приводами. Он хотел быть только объективным, даже придумал девиз для своих путевых заметок: «Я не политик, меня интересовала правда». И еще ему хотелось где–нибудь написать фразу: «Так живут русские рабочие».

Домик Самарина терялся в глубине весеннего сада. Виднелись раскрытые окна.

Иностранцы стояли у калитки и не решались войти.

На их счастье, дверь дома растворилась и на крыльце появился невысокий сутуловатый человек в короткой спортивной куртке. Некоторое время человек стоял на крыльце, безуспешно щелкая зажигалкой и поднося ее к папироске. Огонь не появлялся. Потом он заметил у калитки двух человек. Крикнул:

— Эй, кто там?

— Нам есть адрес. Здесь живет Самарин? — проговорил Сэтби, стараясь четко произносить русские слова.

— О-о!.. — воскликнул Хапров и обратился к гостям по–английски: — Да вы, я вижу, сыны Альбиона. Разрешите представиться: Хапров Святополк Юрьевич.

Англичане по очереди назвали свои имена, пожали Хапрову руку. Сэтби сказал:

— Нам приятно встретить человека, который так чисто говорит на нашем родном языке.

Ральф тоже проговорил комплимент: — В России многие говорят по–английски, но чтобы так чисто… Можно подумать, вы много лет жили в Англии.

Хапров улыбался; он признательно кивал то Сэтби, то Ральфу, но на комплименты не отвечал.

— Вас интересует Андрей Фомич?.. Пожалуйста, проходите.

Ведя гостей к дому, думал: «Как бы половчее свести их с Самариным?.. О мастерской — ни слова, и чтоб не увидели. Боже упаси! Еще неизвестно, с какой они целью. И как могут истолковать».

В тот момент, когда гости подходили к крыльцу, из мастерской вышел Андрей. Он сразу узнал Сэтби, почти бегом устремился к гостям. И Сэтби его узнал, совсем не по–английски, без той известной всему миру британской сдержанности бросился к Андрею, по–русски обнял его. Потом представил Ральфа.

— Андрэ, прости за неожиданный визит, — сказал Самарину.

— Каким ветром?.. Как вы нашли нас?..

Сэтби пожал плечами: мол, дело нехитрое. А Хапров, распахнув двери, звал гостей в дом. Затевая пиршество, он словно знал, что именно сегодня в дом Самариных пожалуют заморские гости. И когда навстречу вышел «Рома Амвросьевич, Хапров торжественно объявил по–английски:

— Хозяин дома — Фома Амвросьевич Самарин!..

Андрей сказал:

— Мой отец. Знакомьтесь.

Сэтби поклонился старику, сердечно пожал ему руку. Очевидно, англичанин хотел произнести какое–то приветствие по–русски, но вовремя не подыскал нужных слов и только улыбался и повторял одно и то же:

— Очень рад, очень рад…

В доме не было другой комнаты, кроме той, в которой был накрыт стол, куда бы можно пригласить гостей, дать им осмотреться, освоиться, и Хапров, лучше других понимавший чопорность англичан, призвал на помощь шутку:

— Ваш приезд, как видите, не застал нас врасплох, — показал он на стол.

— Это пикантно, — сказал Ральф, — сын рабочего и сын капиталиста — друзья. Тут есть сюжет для фильма.

— Вы неудачно шутите, Ральф, — тихо проговорил Сэтби. И, обращаясь к Андрею: — Приехав в Россию как турист, я не мог не посетить тебя. Рассказывай, Андрэ, как ты живешь, как тебе работается?..

Хапров и Самарин–старший в это время были на дворе, вытаскивали из погреба бутыль с квасом.

Магнитофон раскручивал ленту американских шумовых мелодий — Хапров возил ее с собой в чемодане. Каждый раз, когда заходил спор о модернистской музыке, включал магнитофон на полную мощность. И торжествовал, видя, как сами же защитники какофонического сумбура недовольно морщатся.

Сейчас же художник отдавал дань западной моде.

— Вы любите американские мелодии? — спросил Ральф Андрея.

— Я хочу знать, чем живет Америка, — сказал Андрей.

— Вчера в Магнитогорске, — продолжал Ральф. — мы были… как это у вас?.. Представляют рабочие.

— Самодеятельность! — подсказал Самарин.

— Ах, как это хорошо! — поддержал его Сэтби. — Это лучше, чем профессионалы.

— Да, да! — оживился Ральф. — Самодеятельность. Очень хороший ревю давала самодеятельность. Хорошо плясала девушка. А потом пела. И пляшет, и поет. У нее красивое лицо. И статус — так я говорю? Уникальная актриса! Универсальный талант. Я сказал: «Это профессионал!» Мне сказали: «Шлифовщица завода». Нет, я не поверил. Нельзя поверить! Тогда меня пригласили за кулисы и сделали знакомство. Я сказал: «Покажите руки». Тогда увидел на коже… металлическую пыль.

Я поклонился и сказал: «Прошу извинить».

— Вы поступили благородно, — подошел к нему Хапров. — Вы, наверное, сами из рабочих и хорошо понимаете своего брата.