Покорение льва - [29]

— Не верю ни одному твоему слову, Хавьер. Я не дам тебе снова заморочить мне голову. Ты уверял меня, что наша договоренность останется в тайне. Но если этой девчонке известно все, значит, и остальные осведомлены не хуже. Как я смогу после этого смотреть людям в глаза? — воскликнула Грейс и резко распахнула перед мужем дверь супружеской спальни. — Я думала, что хоть в этом могу довериться тебе. Но ты унизил меня. И не смей больше ко мне прикасаться! Нас больше ничто не связывает, а когда срок соглашения подойдет к концу, я не задержусь здесь ни на минуту!

— Стой, Грейс! Так не годится, черт побери! Я не знаю, что на тебя нашло, но ты обязана меня выслушать. Ты обвинила меня в стольких подлостях! Я вынужден защищаться. Ты не смеешь перечеркивать наши отношения, что бы тебе ни наговорила Люсита Васкес. Ты моя жена, моя любовница, и я не выпущу тебя из нашей спальни, пока все не вернется на круги своя, — безапелляционно объявил герцог де Эррера и стиснул жену в объятиях.

— Ты не имеешь права так со мной поступать! — Она безуспешно пыталась вырваться.

— Через секунду ты станешь мягкой, как масло, и сама не пожелаешь уйти, даже если я гнать тебя буду, — самоуверенно пробормотал Хавьер, прильнув к ее пышной груди.

Грейс отчаянно отталкивала его от себя, но с каждым поцелуем сопротивление слабело.

— Ты не хочешь, чтобы я останавливался, и мы оба знаем, почему… — Он подхватил ее на руки и уложил на кровать.

— Почему? — прошептала она, бессильно закрыв глаза.

— Потому что я необходим тебе… Потому что ты жаждешь меня… Потому что ты не принадлежишь себе, когда я рядом. Вот почему, — тоном триумфатора провозгласил супруг.

— С чего ты так уверен в себе? — тихо спросила она.

— Твоя реакция говорит мне об этом, Грейс. То, как ты дышишь, когда видишь меня, как томно в этот момент глядят твои глаза с поволокой. Если я дотронусь сейчас до твоих трусиков, они непременно окажутся влажными. Я чувствую это по твоему аромату. Тебе меня не обмануть, милая. Ты моя и не способна ничего изменить. Ты сама пришла ко мне ночью и просила любить тебя. Ты сладко стонешь, когда я вливаю в тебя свой огонь. Ты не способна отказать себе в этом наслаждении. А все остальное — мелочи. — Хавьер отпустил ее. — А теперь раздевайся, Грейс. Я помогу тебе расстегнуть платье, — мирно предложил супруг, и она подчинилась.

— Ты прав, Хавьер. Так и есть. Но даже теперь, после стольких месяцев, что мы близки, ты продолжаешь говорить лишь о вожделении. Я понимаю, что для тебя это главное, но по глупости своей надеялась на более возвышенные чувства. Я полностью разделяю твою уверенность: ты бесподобный любовник, сильный и властный мужчина, который привык одерживать верх в любой ситуации. Но, к сожалению, не заботишься о том, чтобы тебя искренне любили, — доверительно сказала Грейс, снимая восхитительный бальный наряд.

Когда на ней осталось только колье, герцог восторженно произнес:

— Твоя красота льстит моему самолюбию, милая… Прости, но я не слышал, о чем ты говорила, — съязвил он и стал раздеваться сам.

— Я не буду спать с тобой, Хавьер, — неожиданно произнесла Грейс.

— Почему же? — Он не воспринял всерьез ее предупреждения.

— Потому что сейчас это может стать опасным, — проговорила она, памятуя о возможной беременности.

— Ничего глупее я еще не слышал, Грейс, — рассмеялся он.

— Зря ты так легкомыслен, потому что я говорю совершенно серьезно. Сегодня этому не бывать, — с неподдельной твердостью сообщила она.

— Только не говори, что не испытываешь умопомрачительного желания.

— Это ничего не изменит. Есть причины воздержаться от близости, — холодно произнесла Грейс.

— Ты расскажешь мне об этих причинах, милая?

— Еще не время. — Грейс покачала головой. — Хотя… Думаю, Люсита может тебя просветить, — с усмешкой предположила она.

— И при чем тут Люсита? — недовольно спросил он. — Разве это касается не нас двоих? Разве не дело супругов решать, спать ли им вместе?

— Я тоже так думала до разговора с Люситой, — пожала обнаженными плечами Грейс.

— Это все слова, Грейс. У меня есть сила, и я буду брать тебя, когда только пожелаю, — заявил Хавьер.

— И ты не боишься разрушить то хрупкое и ценное, что может быть у нас?

— Например, что? — не понял он.

— Самое дорогое, что может быть у мужа и жены, — продолжала говорить загадками Грейс.

— Единственная ценность, которой я обладаю, — это власть. Но она от насилия только крепчает, — хвастливо произнес герцог. — Все эти девичьи сантименты, зовущиеся любовью, ничто по сравнению с властью, хоть вам и внушают, что любовь способна творить чудеса. Любовь не помогла моему отцу повидаться с умирающей матерью на смертном одре, а моей бабушке — дать последнее благословение своему сыну. Единственному сыну… Дед Карлос «запретил Фернандо Эррере появляться в Эль Кастильо де Леон. У деда было право отдавать подобные распоряжения.

— И ты считаешь, что это должно повториться? — ужаснулась Грейс.

— Не тебе судить о том, что хорошо, а что нет. Мы никогда не обсуждаем то, что становится фамильным правом Эррера… Лучше бы ты думала о том, как рачительнее соблюдать условия нашего с тобой договора. Потому что я не намерен позволять своей жене подобные выходки впредь.