Покорение горца - [33]

Он прервал свою мысль.

Чертыхнувшись, горец осознал, что никто никогда не спутает эти ноги с мужскими.

— Что такое? — спросила его спутница.

Макаллистер жестом указал:

— Твои ноги.

Ее глаза предостерегающе сузились, и Мэгги тут же присоединила к его проклятию свое собственное.

— Я не цыпленок! — крикнула она с такой злобой, что Брейден поразился.

— Прошу прощения? — произнес он недоуменно.

Девушка бросила на землю заплечный мешок, нагнулась, чтобы взглянуть на свои коленки, а затем начала натягивать на них край своего пледа.

— Ты же знаешь, у меня шесть братьев. А значит, мне без надобности, чтобы такие, как ты, указывали на все недостатки моей фигуры. И что бы ни твердили мне Иэн, Джейми и Дункан, пока мы вместе росли, у меня вовсе не ноги костлявого полудохлого цыпленка!

Брейден изо всех сил старался не рассмеяться, но ничего не смог с собой поделать. Мэгги резко дергала плед так, словно ощипывала курицу. И даже ее манера говорить короткими сердитыми фразами напомнила ему куриное кудахтанье.

Однако разгневанный взгляд, который она, выпрямившись, метнула в собеседника, обуздал его смех.

По крайне мере до того момента, пока Макаллистер не совершил роковую ошибку, взглянув на обувку Мэгги. И хотя Брейден изо всех сил старался не замечать, что эти поношенные коричневые башмаки и в самом деле безобразны, в его ушах прозвучали слова Еноса:

«Сжечь эту ведьму вместе с ее уродливыми башмаками!»

Горец задержал дыхание, но кипевший в нем смех не оставил ему выбора: либо рассмеяться, либо задохнуться.

Запрокинув голову, он дал волю своему веселью.

Мэгги сжала кулаки и сердито посмотрела на него.

— Радуйся, что я женщина, Брейден Макаллистер, а не то я подняла бы на тебя меч прямо сейчас.

И, возможно, она даже одержала бы над ним верх, особенно в этих уродливых башмаках.

Эта мысль вызвала еще более сильный приступ смеха.

— Ах ты, скотина! — воскликнула Мэгги, и тут же что-то мокрое шлепнуло Брейдена по макушке.

— Что за…? — он стянул это с головы и увидел, что держит в руке кусок влажной ткани.

— Скажи спасибо, что в моем мешке не нашлось ничего потяжелее, иначе я огрела бы тебя не тряпкой!

— Лишь бы только не твоими башмаками, — выдавил горец, давясь очередной волной смеха. — Я смог бы выдержать все, что угодно, кроме них.

— Мои башмаки? — удивилась Мэгги, чувствуя, как замешательство пересиливает в ней гнев.

Брейден прочистил горло, пытаясь сдержать вспышку веселья, и произнес:

— Я смеялся вовсе не над твоими ногами, цветочек, а над словами Еноса.

Ее глаза исполнились подозрительности:

— Клянешься?

— Клянусь моей полностью нераскаявшейся душой! Не будь я уверен, что ты найдешь для удара что-нибудь потяжелее этой тряпки, с удовольствием показал бы тебе, насколько, по-моему, твои ноги не похожи на цыплячьи.

Щеки девушки порозовели от комплимента, она стыдливо огляделась по сторонам и спросила:

— Так что же ты собирался сказать о моих ногах?

— Что они чересчур женственные, чтобы оставлять их на виду. Нужно пониже опустить плед и подложить что-нибудь в твои… — не удержавшись, Брейден снова хохотнул, — …башмаки.

— Тогда прошу прощения за мокрую тряпку, — тихо сказала Мэгги. — Надеюсь, было не больно?

Она шагнула вперед и протянула руку, чтобы забрать свое грозное оружие.

— Нет, не больно, — ответил горец, возвращая его.

При этом он слегка коснулся ее руки и на какое-то мгновение потерял способность сосредоточиться на чем-то, кроме нежной мягкости девичей кожи, сказочно-светлой на фоне его загара. Взгляд Брейдена непроизвольно скользнул вниз, к неприкрытым ногам Мэгги. Повеса за какое-то мгновение успел прокрутить в голове несколько интересных вариантов того, чем они вместе могли бы заняться.

Она была горяча по натуре, и Брейден уже представлял себе, как Мэгги будет стонать от страсти, когда он начнет объяснять ей истинный смысл удовольствия.

Горец поднял взор на завязки, стягивающие шафрановую рубашку девушки. В мыслях он уже видел, как протягивает руки и распускает эти шнурки, открывая своим глазам плоскую, туго спеленатую грудь, как высвобождает ее из плена для своих касаний.

Рот его наполнился слюной в предвкушении вкуса ее кожи, а тело запылало огнем и затвердело.

— Знаешь, Мэгги… — начал было Брейден, но остановился, прежде чем успел снова сделать неприличное предложение. Любую другую женщину он сделал бы своей в мгновение ока. Но чтобы заполучить эту, надо вести игру более медленно. Искусно. Такая, как она, не рухнет просто так в его объятия, требуя поцелуя.

— Что? — отозвалась Мэгги, складывая тряпку и возвращая ее в кожаную сумку в своем походном мешке.

«Смени тему, — шепнуло подсознание Брейдену. — Сейчас же!»

— Зачем ты носишь это с собой? — спросил он, с усилием перенастраивая мысли на другую тему.

— На всякий случай. Я всегда кладу в походный мешок лоскут влажной ткани — вдруг понадобится для умывания или еще чего-нибудь.

Брейден ничего не понял из этого объяснения, но женщины для него вообще были полны неясностей. А Мэгги особенно часто озадачивала его своим поведением.

Выбросив из головы непонятный ответ, Макаллистер рискнул взглянуть на уродливую обувь девушки и проговорил: