Поколение воинов - [30]

— Вы уверены, что это так уж необходимо… — начала было Лунзи, заметив, что он внимательно, полуприкрыв веки, осматривает комнату.

Зебара только нетерпеливо махнул рукой, и Лунзи поняла, что лучше помолчать.

Диван был для нее слишком глубоким: стоило откинуться на спинку, и ноги уже не доставали до пола. Она почувствовала себя ребенком, забравшимся в царство взрослых. Зебара медленно обходил комнату, прислушиваясь к чему-то, чего Лунзи не слышала и не видела. В конце концов, старик, вздохнув, пожал плечами и сел напротив нее.

— Мы должны попробовать. Лунзи, если кто-нибудь войдет, сделайте вид, будто сопротивляетесь, — это они должны понять. Они знают, что вы нравитесь мне, что вы моя любимая игрушка — так они это называют. И не спорьте, у нас совсем нет времени. — Он все еще осматривал комнату. Зебара сидел очень близко к ней, и было слишком хорошо заметно, насколько он стар. Лунзи с грустью вспоминала, каким он был раньше. — Я знаю о том, что произошло на Ирете, но тогда не смог предвидеть этого и ничего не мог сделать, поверьте.

— Я верю, вы не такой человек…

— Я и сам не знаю, какой я человек. — Лунзи испугали не только слова, но и безжизненный голос. — Я «тяжеловес», и я умираю. Самое большее — через год, как мне сказали, и ничего нельзя сделать.

Я счастливее многих, мои дети и внуки стоят лицом к лицу с той же жизнью, что и я. Я считаю, что мятежники не правы и что пиратство — это зло, что мы не должны считать вас, жителей легких миров, врагами. Я хочу, чтобы Федерация знала, как мы живем. Мы не «бессловесные твари», вроде человекообразных обезьян, которые пожирают себе подобных. Как я могу объяснить своим детям, что их дети должны голодать из-за некой «философской теории» тех, кто не нуждается в животной пище, но хотят, чтобы мы им служили?

Лунзи потрясенно смотрела на собеседника. Столько лет она считала его лучшим из «тяжеловесов», верным, идеалистичным, самоотверженным. Неужели она ошибалась?

— Нет, вы не ошибались, — продолжил он так, словно Лунзи сказала это вслух. Или по выражению ее лица так легко понять, что она думает? Но Зебара не смотрел на нее. — Да, я был именно таким. Я пытался! Вы не знаете, как трудно убедить других изменить свое мнение. И не знаете, что мне пришлось пережить, пока вы спали холодным сном. Я не хочу войны, Лунзи, и потому, что мой народ все потеряет, и потому, что война — не выход из положения. — Он тяжело вздохнул и похлопал ее по руке, словно она была его внучкой. — Не думайте, что мне нравится так думать.

— Простите меня, — извинилась Лунзи. Это все, что она могла сказать. Она доверяла Зебаре, считала его честным человеком, и если что-то смогло сломать его, то это было слишком сильным. Скорее всего, такая сила сломала бы любого.

— Не извиняйтесь, — обронил он, улыбаясь. — Мне часто хотелось поговорить с вами, я знал, что вы меня поймете и поможете сохранить мои идеалы. Я буквально отравлен нашей встречей, встречей, о которой мечтал, несмотря на все свои сомнения и старческие страхи, и вот вы здесь и дрожите, как натянутая струна, и боитесь меня. Что и не удивительно. Я всегда знал, что вы храбрая женщина, но прилететь на Дипло после того, что с вами сделали «тяжеловесы»? Это невероятно!

— Это вы доказали мне, что не все «тяжеловесы» одинаковы. — Лунзи постаралась улыбнуться.

Его лицо вздрогнуло, затем на нем появилась усмешка.

— Да, вы правы. Если доверие ко мне делает вас уязвимой, прошу простить меня. Но если это позволило вам найти в себе силы, чтобы приехать помочь моему народу, я польщен. — Его лицо стало серьезным. — На самом деле мне нужна ваша помощь в одном деле, и это может быть очень опасно.

— Вам необходима моя помощь?

— Да, и… — Внезапно он склонился к ней и опрокинул ее на диван.

— Что?..

Его лицо все объяснило. Лунзи сделала вид, будто отбивается. За спиной послышалось хихиканье.

— Неплохое начало, Зебара! — хохотнул кто-то, кого она не могла видеть. — Только не задерживайся особенно. Пропустишь речь губернатора.

— Иди к черту, Фоллард! — буркнул Зебара. — Я занят, и мне нет дела до всех речей губернатора.

Новый взрыв смеха.

— Спальни наверху, если только ты не занимаешься еще и шантажом.

Зебара поднял глаза. Лунзи не могла решить, закричать или изобразить уступчивость.

— Когда мне потребуется совет, Фоллард, я обращусь именно к тебе.

— Понял, понял, ухожу.

Лунзи услышала, как хлопнула дверь, и успела досчитать до пяти, когда Зебара встал.

— Хорошо, что вы меня предупредили! А то я не могла понять, зачем вам моя помощь.

— Вот именно. — Зебара был явно обеспокоен. — Лунзи, нам очень нужно поговорить, но здесь говорить нельзя. Я нуждаюсь в вашей помощи и хочу, чтобы вы сохранили свое прежнее отношение ко мне.

— Здесь? К удовольствию Фолларда?

— Не его. Это так же важно для вас и для Федерации, как и для меня. Поэтому, пожалуйста…

Громкий звон прервал его слова. Старый «тяжеловес» пробормотал проклятие, какого Лунзи давно не слышала.

— Они все-таки сделали это. Кто-то поднял тревогу в кабинете губернатора, и через несколько минут здесь будут полицейские и гвардейцы внутренней охраны. Лунзи, вы должны доверять мне. Когда мы выйдем отсюда, сделайте вид, будто чем-то слегка одурманены.