Поколение воинов - [22]

— Я помню вашего отца, — начала тетушка. — Он тогда был почти мальчиком. И почему-то он меня испугался. Очень странно.

Форд послал ей очаровательную улыбку, частенько выручавшую его в разговорах с другими женщинами.

— Если бы я был мальчиком, я бы тоже испугался.

— Я в этом сомневаюсь. — Она освободила иглу и вдернула голубую нитку. — Я знаю, что обо мне думают в вашей семье. Слишком богатая, чтобы быть благоразумной, слишком старая, чтобы знать, что делает, слишком опасная. Разве это не правда? — Ее взгляд был таким же острым, как кончик иголки.

Форд пожал плечами:

— Избалованная, подавляющая, дерзкая и надоедливая, конечно. И, без сомнения, вы все это знаете.

Она улыбнулась ему:

— Спасибо, мой дорогой. Искренность предпочтительнее в отношениях между родственниками, даже в таких неудобных ситуациях. Вы ведь не поехали бы к избалованной, подавляющей, дерзкой и надоедливой старой даме ради одного только удовольствия.

— Нет, не только ради удовольствия. — Форд нахмурился. — Мое дело действительно очень интересно.

— Да?

— Приезд к вам и в самом деле является в глазах родни несколько предосудительным поступком. Я хотел проверить, так ли вы больны, как говорите. А еще увидеть женщину, которая побывала замужем за Сантоном и Параденом и сумела пережить обоих.

— И наконец?

— Посмотреть на женщину, которая надевает перья рикси за обедом.

— Я не могу рассказать тебе все, что ты хочешь узнать, — ответила она чуть-чуть угрюмо. — И не могу сказать почему. Но в любом случае могу рассказать о рикси.

Форд не удивился, заметив, что мадам Флауберт вернулась в комнату и опять заворковала над своей собакой, которая, воспользовавшись ее отсутствием, свернулась клубком в ее кресле.

— Даже рикси, существа, стремящиеся к свету, — вставила мадам Флауберт, — стали предметом для насмешек…

— Я не смеюсь, — колко отозвалась тетушка Ку. — Я просто хочу рассказать, как мне достались эти перья.

И она пустилась в рассказ, даже не взглянув на мадам Флауберт. Сначала ее голос дрожал, но потом выровнялся. Форд слушал как завороженный. Не трудно было представить, как богатая молодая женщина на веселом карнавале не последовала совету своего «бесконечно скучного» мужа быть поосторожнее. Осторожность вообще никогда не была сильной стороной тетушки. Форд легко вообразил, как она, молодая и, несомненно, хорошенькая, в насмешку над всеми отплясывает с рикси из дипломатической службы. С рикси, который, перевозбудившись, выдернул из ее тюрбана драгоценную булавку и победно закукарекал.

Не трудно было представить и ее состояние и желание сделать в отместку что-нибудь столь же гадкое. И когда рикси закружился в последнем волчке брачного танца, она изо всех сил дернула его за хвостовые перья. Когда бедняга, наконец, смог остановиться, вопя от нестерпимой боли и стыда, она уже исчезла, затерявшись в толпе.

Форд покосился на мадам Флауберт, скривившуюся от отвращения, и словно услышал ее мысленный комментарий: «Фи, как вульгарно». В этом он, пожалуй, был с ней согласен, но…

Большая часть того, что Форд слышал о богачах, казалась ему вульгарной, но это мало его беспокоило. Как совершенно не интересовало, какая степень вульгарности считалась допустимой в их отношениях между собой. Несмотря на то, что разница между тетушкой Ку и мадам Флауберт была еле различима, Форд предпочел бы видеть своей родственницей именно тетушку. Она уже закончила свою историю и замолчала, вызывающе подняв подбородок. Она была похожа на избалованного ребенка с ямочками на щеках. Он улыбнулся, ровно настолько, насколько этого требовала ее история.

— Он не заявил протест?

— Конечно заявил, — сдержанно ответила тетушка. — Но я тоже подала протест. В конце концов, у него осталась моя булавка и он нарушил общественный порядок, потеряв контроль над собой. Это определяется безошибочно, даже если вы ни разу не видели их брачные танцы.

— Я видел, — стараясь не рассмеяться, кивнул Форд. — Должно быть, это было великолепное зрелище.

— Вокруг того скандала поднялось много шуму. Но вмешались адвокаты моего мужа, и все обвинения были признаны несостоятельными. Посол рикси принес официальные извинения. Все настаивали, чтобы я сделала то же самое. Но мы предпочли сохранить свои трофеи. Я пообещала не показываться в них на публике, но это случилось уже много лет тому назад и, в конце концов, это моя собственная яхта.

Ее последние слова прозвучали так, словно она собиралась с кем-то поспорить, а взгляд на мадам Флауберт подсказал, с кем именно. Форд внезапно почувствовал себя ее защитником и тут же понял, что тетушка специально добивалась этого.

— Прекрасная история, — честно признался Форд. — Хотел бы я увидеть все это своими глазами.

Обычно дипломатические контакты с другими расами были ужасающе скучны, что объяснялось судорожными стараниями не нарушать законы чужого этикета. Офицерам Флота приходилось часами вежливо выслушивать жалобы гражданских, в то время как прекрасные незнакомки танцевали с другими.

Тетушка наклонилась к Форду и коснулась его щеки.

— Еще увидишь, обещаю, а ты должен немного помочь мне.

— Конечно.

Тут его желудок громко заурчал, и Форд почувствовал, что краснеет. Тетушка Ку словно и не заметила неприятный шум и перевела взгляд на мадам Флауберт, смотревшую на Форда так, словно видела, что происходит у него в желудке.