Поколение «NET» - [18]

В разгар сезона сдачи курсовых работ, когда те, кто начал «творить» вовремя уже перешли от вступлений к основной теме, а те, кто поленился раньше, решили, что пора срочно начинать писать, из библиотеки начали пропадать книги. Совершенно случайно выяснилось, что ценные тома в своем шкафчике прячет африканская девушка 24-х лет, которую на курсе никто, кроме её соплеменников, не замечал, такая она была тихая и спокойная.

— Чем дело-то кончилось? — вернулся к теме Дима, когда они заговорили о случае с учебниками.

— Ну, видимо, повинуясь той самой ужасной толерантности, о которой ты так много говоришь, — усмехнулась Юля. — Наши студенты решили не «сдавать» её в деканат. Одна девочка подошла к ней после лекций где-то на автомобильной парковке и спросила, зачем она прячет книги, мол, они же всем нужны для занятий.

— Она, конечно, расплакалась, извинилась и отдала Уголовный кодекс? — деловито поинтересовался парень, прикончив к тому моменту полутора литровую кружку кофе со сгущенкой.

— Будешь смеяться, но нет, — поежилась Юленька. — Она накинулась на подошедшую сокурсницу там же, на парковке, чуть ли не с кулаками, обвинив её в расизме, преследовании «black people» и прочей ерунде. Ни девочка, ни я так и не поняли, почему белым нельзя воровать книги из библиотеки, а черным можно.

— Потому что толерантность, — скривился Дима. — А вот дать бы пару раз по…

— Спокойствие, — подняла руку Юля. — Бить женщин по лицу не является отвержением толерантности, это обыкновенное хамство.

— Можно дать по заднице, но трогать черные задницы — это расово неверно, — пожал плечами парень и ушел курить.

Юля посидела пару минут на кухне в одиночестве, размышляя, почему двое молодых людей вообще говорят на такие темы. И все же Дима оставался одним из немногих, кому вообще было, что сказать по поводу толерантности — понятия, которое обсуждать было не принято, чтобы не было повода уличить самих обсуждающих в её отсутствии. Зачем вообще говорить об очевидном? Все люди — братья, превосходство одной расы над другой — международное преступление после Великой Отечественной войны. И все верно, но почему тогда жителям России иногда так трудно любить приезжих господ из дружественных Федерации стран? Когда-то давно Дима ответил ей на этот вопрос по-научному сухо. «Возможно потому, что 58 % преступлений в России за последние годы было совершено приезжими?».

Из размышлений Юлю вырвал звук открывающейся входной двери в коридоре. Из темноты, шаркая ногами, показался светловолосый, широкоплечий парень. Юля редко видела брата Димы одетым, приходящим с улицы. В те редкие разы, когда девушка все-таки приходила в гости в эту квартиру, его брат либо еще спал, либо только проснулся, либо уже уходил неизвестно куда. А еще он был совершенно не похож на своего старшего брата, не имея ни то что природного магнетизма Димы, но и хоть какой-либо классической харизмы.

— Привет, уродец, — радостно поприветствовал родственника Дима. — Ты уже заметила моего брата — дебила, Юленька?

— Опять она здесь? — поднял брови тот. — А если я все Ляле расскажу?

— Не надо, у неё и так нервы ни к черту, — пробормотал Дима.

— Не так уж часто я тут и бываю, — справедливо заметила Юля.

— Так редко, что не знаешь, что ЭТО стало антифашистом и теперь тайно хочет убить меня во сне, — пожаловался Дима, собирая чашки со стола и убирая плавленый сыр в холодильник. — А еще он мясо не ест больше, питается детской кашей на воде, но это и хорошо, мне теперь пельменей больше достается.

— Ну и семейка у вас, — прикусила губу Юля, наблюдая, как братья шутливо выясняют отношения у плиты.

Для уничтожения очередной сигареты Диме снова пришлось переместиться из квартиры на лестничную площадку. Облокотившись на перила, они с Юлей стояли в подъезде, слушая, как в шахте движется вверх и вниз лифт.

— Я, кстати, уезжаю сегодня, — словно невзначай вспомнил Дима.

— Куда? — удивилась девушка, до которой обычно всегда заблаговременно доходили слухи обо всех его передвижениях, в основном от общих знакомых.

— В Москву, — закурив второй раз подряд, ответил он. — Дня на 2, не больше. На халяву смотаюсь, проведу время с лучшими умами нашего поколения.

— С каких это пор на халяву? — по-прежнему ничего не понимала девушка, которой на лестнице было неуютно. — «На собаках»[7] что ли?

— Нет, на автобусе, — продолжал издеваться Дима, с таинственным видом.

— Объяснишь уже или нет? — возмутилась Юля. — Я сейчас вообще домой пойду.

— Стоп, стоп, стоп, — он преградил ей дорогу привычным жестом, так он заставлял её остаться подольше чуть ли не с первой их встречи. — Вместе поедем. Ты домой, я — на автовокзал. Кстати, неплохо бы уже собраться, а то Ляля трезвонить начнет.

— Так вы с Лялей едите? — дошло до Юли. Моментально девушке стало смешно. — Романтическое путешествие на автобусе?

— Она едет от организации, а я с ней и, следовательно, на халяву, — пояснил, наконец, Дима.

— Да ладно? Это эти что ли, которые нынешнюю власть любят?? — не поверила Юленька, хватая его за рукав. — Она у тебя и вправду с ними тусуется??

— Почему нет? — провокационно поинтересовался парень.