Поклонники змей - [9]

— Но это чистое сумасшествие! — вскричал молодой человек.

— Да, но, к несчастью, это так; я имею сведения из достоверного источника. Гвинейские негры сохранили вообще все глупые суеверия своей прежней родины; время не переменило их. Христиане по наружности, они в действительности не признают никакой другой религии кроме той, которую исповедовали их отцы на берегах Африки; поэтому они сожалеют об императоре Фаустине I, невежественном и фанатичном негре, который был настоящим воплощением всех пороков и грубости народа своей расы, этом тигре, с человеческим лицом, который покровительствовал всем колдунам, высоко чтил бога Воду и объявил себя любимцем священной змеи.

— Все это ужасно, друг мой! Но, ведь ваш гость и я, мы здесь — иностранцы, французы, так как он корсиканец, — я думаю, а я — с острова Мартиники; дела этой страны вовсе не касаются нас, чем же мы им мешаем?

— А вот сейчас поймете! Видите ли, негры распространяют против президента Жефрара самую гнусную клевету; так они говорят, что он хочет продать Гаити Франции, которая тогда здесь восстановит рабство.

— Но это глупо; Франция — самая передовая нация; она везде в своих владениях уничтожила рабство!

— Черт возьми, они не рассуждают об этом, разве они читают журналы и знают, что происходит вне их острова?! Они слепо верят тому, то им говорят вожаки. Их убедили что мой гость — тайный агент французского правительства и что я нарочно выдал его за путешественника. Что касается вас — дело другое. Ваша фамилия владела некогда большими землями на Сан-Доминго; ваш предполагаемый брак с моей сестрой, по мнению заговорщиков, не более, как предлог, чтобы обойти закон, запрещающий белому приобретать имения на территории республики, и войти таким образом через этот брак во владение прежними поместьями. Заметьте при этом, друг мой какой странный случай: ведь почти все прежние имения вашей фамилии теперь принадлежат мне.

— Но ведь вы приобрели их вполне законным образом! Кроме того вы знаете — с улыбкой прибавил он — что я не требую от вас никакого приданого.

— А вот подите-ка, растолкуйте им все это!

— Тогда есть простое средство разрушить их план; пускай ваш гость возвращается в свою дорогую Францию, а мы т. е. вы с сестрой и я, поедем на Мартинику где и заключим брак. Как вам нравится это?

— Мне кажется, — робко вставила молодая девушка, внезапно покраснев, — что это, действительно, простое средство.

— Кроме того, это избавило бы нас от ненависти наших врагов! — прибавил молодой человек. — И оба направили свои взоры на плантатора, опустившего свою голову в глубокой задумчивости.

— К несчастью, дети мои, ваш прекрасный план неосуществим! — проговорил он наконец.

— Почему? — в один голос с тоской проговорили молодые люди.

— Да потому, что я еще вам не все сказал, — ответил он, — я убежден, что один изменник злоупотребил моей дружбой, чтобы погубить нас всех, и, прежде чем покинуть остров, я хочу сорвать с него маску на глазах у всех!

— Кто же он? — вскричал г. де-Бираг.

— Этот изменник, к которому я питал полное доверие…

В это мгновение какая-то тень мелькнула мимо открытых дверей комнаты.

— Смотрите, там! — с ужасом вскричала молодая девушка.

Вдруг раздался выстрел, — и Анжела, окровавленная и бездыханная, упала на руки своего жениха.

— О, — с отчаянием вскричал плантатор, — я, во что бы то ни стало, узнаю, кто этот презренный убийца! — И одним гигантским прыжком он бросился из комнаты с револьвером в руках.

Через минуту раздались два выстрела, потом послышался бешеный топот коня.

6 Драма

Минут через пять вся плантация поднялась на ноги; негры, белые и мулаты, вооружившись впопыхах, чем попало: ружьями, топорами, саблями, револьверами, выбегали из своих хижин и устремлялись на поиски убийц, так как предполагали, что их было несколько. (Один человек не мог бы так свободно проникнуть в дом, который охраняло десятка два смелых, хорошо вооруженных людей. )

Прибежал на общий шум и француз-путешественник.

— Что здесь произошло? — вскричал он, подбегая к молодой девушке, лежавшей все еще без чувств на руках г. де-Бирага, — бедное дитя, она умерла?

— Надеюсь, что нет, — печально отвечал молодой человек, — но, во всяком случае, она тяжело ранена. Помогите, пожалуйста, перенести ее в спальню!

Француз молча поклонился и помог г, де-Бирагу перенести его драгоценную ношу в спальню, где служанки ломали себе руки в отчаянии, при виде безнадежного (как им казалось) состояния своей обожаемой госпожи.

Вдруг извне раздались неистовые крики; двое мужчин взглянули друг на друга с изумлением, смешанным с ужасом. В это мгновение дверь распахнулась, — и в спальню ворвалась молодая женщина, бледная, растрепанная, полуодетая. Это была Марта, старшая сестра Анжелы и Жозефа Колета, супруга г. Дювошель. Ее лицо было искажено невыразимым отчаянием, глаза горели, как в лихорадке, руки судорожно сжимали кусок голубоватой ткани. С виска и с руки струилась кровь; казалось, она помешалась.

— Дочь моя, дочь моя! — кричала она хриплым голосом. — Отдайте мне мою дочь! Мария! Мария! Где она? Вы видели ее! — быстро обратилась она к г. де-Бирагу, с силой хватая его за руку, — отдайте мне ее! Слышите ли вы? Где она? Да говорите же! — Потом, не дожидаясь ответа от молодого человека, она забегала по комнатам, как разъяренная львица, опрокидывая все, на что натыкалась, встречное и беспрестанно повторяя: — «Дочь моя, Мария! О, я найду ее». Вдруг она остановилась, бросила вокруг себя дикий взгляд, схватилась обеими руками за пылавшую грудь и испустила мучительный протяжный стон. Лицо ее исказилось еще более, смертельная бледность покрыла его и, как подкошенная, она стала падать навзничь. Не подбеги к ней вовремя присутствовавшие при этой тяжелой сцене, она непременно разбила бы себе череп о паркет.