Поклонник вулканов - [145]
Я бы все же подумал, что Винкельман мечтал о юношах с лицами и телами, как у древнегреческих статуй, красоту которых он так превозносил, но нет ни одного эталона вкуса (несмотря на все потуги законодателей моды), и если кому-то предназначено быть убитым, если таков его рок, то предсказать, кто же будет убийцей, не дано никому. Никогда еще, ни разу не пришлось мне испытывать страх перед блеском ножа, хоть и прожил я тридцать семь лет среди отчаянного и буйного народа. Но для безопасности моего дома, моей родины такое положение долго продолжаться не может, ночной разбой — это еще один из пороков, с которыми я теперь должен мириться и который, как я надеюсь, пройдет к моменту моего выздоровления. Как бы мне хотелось не думать об этом сейчас. Моя мать подходит ко мне и, распахивая на ходу ночной халат, делает похотливые телодвижения. Мужчины и женщины сидят вокруг мертвых тел и пируют, смачно облизывая губы и выплевывая обсосанные белые косточки, словно отдраенные пемзой, которую я подобрал на склонах вулкана. В морских водах плавает разбухший труп человека, а с виселицы срывается беременная баба. Мне не раз снилось, как меня собираются повесить, я всячески сопротивлялся, кричал, что не могу идти, во сне же меня окружала банда разбойников с ножами в руках, а я лежал беззащитным в кровати. Теперь мне нередко снится, как меня собираются убивать. Обычно когда я просыпался, то сразу же приходил в себя, хотя такие сны иногда продолжались еще несколько минут после пробуждения, но в случае чего я дергал за шнур звонка и звал старенького Гаетано посидеть рядом, пока снова не усну. Но вот однажды, помнится, я услышал свой собственный крик, и очень жалостный, а жена и мой циклоп услыхали и пришли встревоженные спросить, что болит. Да нет, ничего не болит, отвечал я. Мне просто что-то приснилось, но так ясно, будто наяву. Позвольте уж не говорить про сон. Я всегда предпочитал рассказывать о чем-то приятном, со счастливым концом, я много мог припомнить подобного. Прежде всего про свое неплохое здоровье. За все годы проживания в Неаполе я почти никогда не болел. Ну разве что время от времени расстраивался живот, а так всегда все было в порядке. Мой знаменитый личный врач постоянно отмечал мое отменное здоровье и крепкие нервы. Хороший был человек Чирилло. Я любил слушать, как он рассказывал о последних открытиях в областях медицины. Мне нужно было лишь не растрачивать то, что дано природой, не злоупотреблять спиртными напитками, не переедать, особенно острых блюд из морских живностей, которые сгущают и склеивают кровь и лимфу, а также сужают сосуды, по которым они циркулируют. А кроме того следовало придерживаться умеренного и постоянного стимулирования природных функций организма с помощью верховой езды, плавания, восхождений на гору и других видов физических упражнений. Постоянная физическая нагрузка укрепляла мои силы. А дома, если я страдал от безделия, то принимался за чтение, играл на скрипке или виолончели, и это взбадривало. Меня легко было утешить. По природе я довольно сдержан. А с возрастом стал вообще флегматиком. Ничто не волнует меня. Даже участь тех, кто теперь заботится обо мне. Вот если бы позвали Симона побрить меня, а то лицо уже заросло щетиной. Мне всегда везло. Меня окружало прекрасное. Я сам окружил себя прекрасным. Любое проявление энтузиазма — это новый кратер старого вулкана. Посещать антикварные магазины и аукционы или хранилища коллег-коллекционеров всегда интересно и увлекательно, но важно ничем не выдавать своих чувств. Они должны оставаться при мне. Когда одно чувство начинает слабеть, нужно вызвать на смену ему другое, поскольку для того, чтобы всю жизнь чувствовать себя сносно, необходимо постоянно поддерживать интерес к чему-нибудь. Хотя бурный энтузиазм короля проявлялся слишком неумеренно, не считая, пожалуй, игры на бильярде или рыбной ловли (да и от этого он зачастую становится просто омерзительным), да вдобавок ему не хватало ума и проницательности, все же я предпочитал больше общаться с ним, а не с разумной королевой. Я заметил, что женщины слишком часто бывают недовольны. Думаю, многие из них — скучающие зануды. Сам же я никогда не скучал, мне всегда было интересно наблюдать за чем-нибудь или что-то делать. Мне нравится любое проявление восторга, кроме религиозного исступления, а когда я был в Вене, любил ловить рыбу в Дунае. Кэтрин все надеялась, что я стану верующим, но быть им не в моем характере скептика. Хоть я не отрицал того, что людей нужно подпитывать всякими иллюзиями, все же мрачные и пресные выдумки христианства во мне никогда не вызывали восторга. Но возмущаться я не люблю. Во рту у меня все пересохло. Первый постулат науки о счастье — не возмущаться и не жаловаться на свою судьбу. Воды. Так хочется хоть глоточек. Меня они не слышат. Давит на руку. Эмоции сбивают с толку. Венера не может все время хранить верность. Да и я не Марс. Но я отказался от любых форм мести. Свою «Венеру» я не продавал. Я верен ей, несмотря на то, что пытался ее продать. Но я никогда не любил картины так, как это полотно Корреджо. А почему Чарлза нет здесь? Нехорошо с его стороны, тем более что я не забыл сделать его своим наследником. Я знаю, он упал духом, поскольку понял, что у меня мало денег. Тем не менее он все-таки доволен, но «Венеры» для него не осталось. Он слишком любит свои драгоценности, амулеты в виде каменных скарабеев и граненые кольца. Теперь он сильно постарел. Наверное, он мне завидует. Жить среди произведений искусства — это прежде всего жить счастливо. Я всегда был полезен другим, но и о себе не забывал. Правда, никогда не переоценивал собственных возможностей. Хотя есть и более высокие посты, но я всегда придерживался мнения, что открывать прекрасное и давать возможность лицезреть его другим тоже достойное занятие всей жизни. Искусство должно быть не просто объектом бесплодного восхищения. Я уже говорил это. Произведение искусства должно вдохновлять художников во время работы. С этой целью я и привез в Англию вазу, с которой Уэджвуд понаделал теперь множество копий. Смастерил какое-то жалкое подобие, прямо-таки чучело-мучело, а не ваза. Кто же так сказал? Когда проживешь на свете с мое, поневоле начнешь путаться, но я стараюсь теперь ничего не путать. Наоборот, теперь многое припоминается, потому что я прожил долгую-предолгую жизнь. Но мне не надо ворошить память и менять местами события. Руки и ноги у меня стали ватными, спина онемела. Самый увесистый багаж и самое трудное путешествие я не воспринимал так тяжко, как свое собственное тело в его теперешнем состоянии. Что-то давит на меня со всех сторон, приближается, наваливается. Ребенок прожил всего несколько недель под обломками рухнувшего во время землетрясения дома. Это случилось уже после смерти Кэтрин. Надеялась ли она, что ее спасут, или, может, думала, что похоронят заживо? Я имею в виду ту девчушку, которая положила кулачок под щеку, ее так и извлекли из-под обломков с вмятиной на щеке. Люди не любят мириться с последствиями катастроф. Пагано
