Поклонение огню - [35]

Иван некоторое время смотрел на Шмидта, размышляя над его словами, потом спросил:

— А ты, почему ты разошелся с мамой?

Ну, это вообще удар ниже пояса, Шмидт вздрогнул и покраснел, как рак. Вопрос был еще каверзнее предыдущего. Шмидт никогда не пытался объяснить себе, почему он разошелся с Ольгой, еще меньше он понимал, что заставило его с ней сойтись. Шмидт вздохнул и нехотя произнес:

— Мы с твоей мамой вообще чужие люди. Просто ей было тяжело, когда пропал твой папа, надо было опереться на кого-то, а я оказался рядом. Потом нас какое-то время объединило общее дело — «Фонд Реставрации». Не более того. Вот мы и жили под одной крышей.

Шмидту не хотелось говорить парню, что Ольга использовала его, а когда надобность в нем отпала, выбросила, как использованный презерватив. Но вываливать мусор на женщину было не в его правилах, да и незачем Ивану знать о матери всю подноготную.

Мальчик, по-видимому, не вполне был доволен ответом Дмитрия. Для своего возраста он был очень разумным. У него сложилось на сей счет свое мнение. И он его высказал.

— Может, мама сама во всем виновата, и ей никто в мире не нужен, даже я?

— Ну что за глупости! — Шмидт погладил парня по голове. — Ты прекрасно знаешь, что мама тебя любит.

Ваня горько усмехнулся:

— Поэтому она и отправила меня в Англию?

— Ты опять не прав, — Шмидт взглянул укоризненно. — Тебе учиться нужно. А такое прекрасное образование ты можешь получить только здесь. Ты талантливый музыкант, Ваня, и тебя ждет великое будущее.

— Но мама могла бы тоже жить в Англии, рядом со мной, — возразил Иван.

Шмидт не нашелся, что ему ответить: для этого нужно было говорить о болезни Ольги, ее пристрастии к спиртному, а к этому он не был готов. Прекрасное настроение у обоих было окончательно и бесповоротно испорчено. Домой возвращались молча, каждый думал о своем.

XXI

Проплутав по тайге, Витек, доктор Ватсон, Арсений Степанович, Ярослава, Алешка и Катя, наконец, разыскали скит Федора. Это была грубо сколоченная из бревен избушка с частоколом тонких сосенок вокруг нее. Однако как бы не был редок лес, машину к скиту подогнали с трудом. Она то буксовала, то шла юзом в местах, где скопилась после дождя вода, то упиралась в росшее на пути дерево. Власов с тоской посматривал на царапающие борта автомобиля ветви, но помалкивал. Жизнь Ярославы с ребенком была дороже автомобиля.

В конце концов, фургон подогнали к избушке. Она казалась заброшенной. В ней явно никто не жил с тех пор, как Федор с мальчишками покинули ее. Площадка перед домиком заросла молодыми побегами и высокой травой, дверь висела косо, в единственном окне стекло выбито, а может, на нем никогда стекла и не было, а Федор затягивал его как заправский отшельник бычьим пузырем, да он рассохся от времени и рассыпался. Кто знает.

Фургон оставили неподалеку. Компания гурьбой вошла в домик. Внутри он был ничуть не привлекательнее, чем снаружи. То же запустение и убожество. Витек осмотрел пыльную канистру для воды, валявшуюся на полу, потрогал висевшую на стенке керосиновую лампу, пнул по дырявому котелку и заключил:

— Жить можно.

— Че-го-о? — возмутилась Катя. — Ты хочешь, чтобы мы с ребенком жили в этой конуре?

— А что делать? — Витек растопырил руки, изобразив вратаря, пропустившего в ворота мяч. — Одну машину федералы остановили, а другая ушла. Где она сейчас? Вот то-то и оно, — видя, что ему никто не возражает, заявил Злобин. — Так что, пока обстановка не прояснится, придется здесь побыть.

Он прошелся по избушке. Взглядом старшины, принимающего казарму, обследовал все ее уголки и распорядился:

— Так, женщины занимаются уборкой помещения и территории, Степаныч заделывает окно, чтобы ночью не дуло, Док берет канистру и идет за водой. Потом оба поправляют нары, или полати, как у них здесь у отшельников шконки называются, на чем спят? Затем все заготавливают дрова. Ясно?

Все признали в Злобине командира отряда. Никто ему не возражал за исключением властной Кати.

— А ты что будешь делать? — спросила она насмешливо.

— Я… — хмыкнул Витек. — Я… в общем, я найду себе работу. Местность нужно осмотреть. Да вот насчет пропитания позаботиться. Эх, жалко ружьишка никакого нет у нас, а то бы дичи настреляли.

— Почему нет? — удивился Доктор Ватсон. — У Степаныча в фургоне под сиденьем «Сайга» лежит.

— «Сайга»? Карабин?! — поразился Злобин и уставился на Вонсовского. — Что же вы молчали, уроды?

— Так я из дому его прихватил, — смутился Вонсовский и поежился. Уж больно взгляд у Витька был колючий. — Так на всякий случай. Ты же сказал: заварушка со стрельбой.

— Ты что Док, совсем спятил? — возмутился Витек. — Мы, понимаешь ли, вынуждены сражаться с бандой голыми руками, а у нас оказывается в багажнике карабин лежит.

— Да ладно тебе, — вступился за Ватсона Степаныч. — Ты врать-то ври, да не завирайся. Во-первых, ты не сражался, а улепетывал, а во-вторых, все равно карабином не смог бы воспользоваться. Если бы не дай бог пальнул в басурман, они бы нас изрешетили, как пить дать. А так гонялись за нами, думали: руками голыми возьмут. Но вот не взяли же.

— Пусть так, — охотно согласился Злобин, — но зачем, черт возьми, карабин было прятать?