Поклажа для Инера - [18]

Сновали рыбачьи лодочки. Мальчишки и девчонки с радостными криками играли в какую-то игру. На берегу загорали, лежа на стеганых одеялах.

– Десант, неплохо бы искупаться, гляди, какой погожий день, будто по заказу, – предложила Таня.

Да, жаркий день в этом пасмурном крае – событие довольно редкое. Я даже улыбнулся: не забрело ли сюда по ошибке каракумское солнце?

Мое молчание Таня поняла по-своему:

– Не хочешь купаться – не надо. Сиди и наблюдай. А я окунусь пару раз. Все ясно. Решила, что я не умею плавать.

– Танюша, если я вдруг начну тонуть – спасешь? – почти трагически сказал я, но она не заметила подвоха и упросила купаться, где мелко.

Я нырнул и, вынырнув далеко от девушки, поплыл к другому берегу. Когда вернулся, нашел Таню обиженной.

– Шутник, тоже мне… Страдай тут из-за него, бойся как бы не утонул!

А я, честно говоря, не мог от Тани глаз отвести, так она была хороша в купальном костюме. Стройное белое тело девушки словно светилось изнутри.

– Позагораем?

– Конечно!

Я и не знал, что это такое удовольствие – лежать под теплым солнцем. А Таня вдруг вскочила и, сорвав с моей головы берет, которым я прикрыл глаза, бросилась бежать, крича:

– Хватит валяться, лодырь! Попробуй-ка догнать!

Она бежала и смеялась, а мне показалось, что гонится она за собственным смехом. Ее распущенные волосы развевались за спиной.

Великолепное зрелище. И потому, наверное, я бежал не особенно быстро. Но в конце-концов все же догнал ее и взял за руку. Тяжело дыша, Таня закрыла глаза и прислонилась ко мне, что-то шепча. Я затаил дыхание.

– Милые мои солдаты…

На берегу народу прибавилось. А мне хотелось сидеть здесь. Сидеть и наблюдать за волнами. Отчего мы с этой рекой так сблизились? Была у меня на этот счет одна догадочка: река похожа на мой Мургаб.

– Ах, побольше бы таких дней… – Таня сидела рядом, она коснулась моего плеча.

– Научишь меня нырять, как ты?

Глядя друг на друга, мы улыбнулись, и я забыл о том серьезном разговоре, ради которого пришел на встречу.

Ночь в поле

Наша рота первой закончила прыжки, но на сей раз мы должны были остаться и собрать парашюты тех, кто будет прыгать после нас. Ребята, недовольные, ворчали:

– С какой стати мы должны собирать чужие парашюты?

– Почему мы должны обслуживать растяп, не способных обслуживать самих себя?

– Мы не музвзвод. Наша рота на смотре завоевала оценку “отлично»!

Услышал замполит, разулыбался, подтвердил:

– Да, у командования мнение о нас неплохое. Но возмущение ваше неуместно – приказы надо выполнять.

Роты, приземлившись, поспешно освобождались от парашютов и исчезали в лесу. Оттуда доносилась автоматная трескотня и артиллерийская канонада.

А мы, собирая и подтаскивая парашюты, злились: чем мы хуже других? Один только Миша, вразвалочку расхаживая по лужайке, не унывал. Но и он продолжал настырно бубнить:

– Товарищ командир, мы не пташки из музвзвода. По-моему, товарищ командир, этот приказ не того… Пусть парашюты собирают те, кто напевают “до-ре-ми-фа-соль», это им очень идет…

Через три часа наш ротный пересчитал собранные парашюты и сделал отметку в блокноте. Ребята сели перекурить, а мне командир поручил построить свое отделение.

Я подумал, что нас сейчас отправят на помощь “к воюющим», и оживился. Бойко доложил о готовности второго отделения.

– Вы остаетесь здесь, около парашютов, – прозвучал в ответ приказ. Всё в том же унылом настроении и от нечего делать ребята разбрелись собирать грибы, только Миша предпочел вздремнуть на траве.

Лес был недалеко. Он стоял, словно подняв по тревоге свой лиственный полк, и глядел куда-то вдаль, поверх хлебных полей. Пшеничное поле, готовое уже к жатве, казалось мне родным. Ветерок доносил запах прогретых солнцем колосьев.

Сорвав колосок, я раздавил его в ладони, сдул шелуху и увидел крупные зерна. Их было семь. Подумалось: прямо как в притче. Я вспомнил, как ел когда-то из чашки солоноватую вареную пшеницу. На душе было радостно, и я запел…

Зашло солнце, ребята, вернувшись из леса с добычей, нанизывали на палочки грибы и жарили их над углями. Запах жареных грибов нестерпимо разжигал апетит. Поблизости была деревня, где можно было бы взять продукты. Но разве они сравнятся с жареными грибами!

Грибы готовы. Каждый съел свою долю. А машин все не было.

Глубокой ночью дежурный растолкал меня:

– Товарищ сержант, машины, кажется, идут. Будить ребят?

И в самом деле доносился гул, однако он не был похож на гул машин. Свет бороздил пшеничное море. “Наверное, тракторы», – подумал я.

И тут же крикнул одни из ребят, проснувшись от наших разговоров:

– Танки идут! – Услышав про танки, я проворно вскочил, за мной все остальные.

Танки двигались в сторону хлебных полей. Вслед за мной в пшеничное поле юркнул Аноприенко. Стараясь перекричать грохот ползущих прямо на нас танков, мы орали во все горло:

– Стой, стой! Нас заметили.

Передний танк остановился. вслед за ним остановились и остальные.

Открылся люк, и офицер, вышедший из танка, не разобравшись что к чему, стал кричать на нас:

– С ума посходили, что ли? Жить надоело, да?

– У вас, кажется, язык длинный, а ум покороче Надо глядеть в оба, коль сели в танк, а не спать! – Если бы он взял меня за грудки, я бы мог, позабыв разницу в звании, дать сдачи.