Покидая Аркадию. Книга перемен - [46]

Невзирая на разницу в возрасте, Мальва и Аглая были лучшими подругами. Мальва восемь раз ходила замуж, но так и не встретила своего настоящего хозяина. Не всякий мужчина – хозяин, говорила она, выпив спиртика с водой, и дело тут не в любви или ненависти, просто не всякому дано тянуть всю жизнь такую ношу, как любимая женщина, и не всякой женщине дано быть рабой, преданной своему хозяину по любви; в руках заурядного мужчины женщина всего-навсего кошелка, в руках же настоящего хозяина она – арфа, которая отдается мужчине без раздумий, позволяя ему извлечь из нее прекрасную музыку. Совершенно запутавшаяся Аглая с замиранием сердца слушала подругу, пока та не падала лицом в тарелку с винегретом, пробормотав напоследок: «Только в жопу сразу не давай – они после этого борзеют».

На выпускной вечер Аглая надела туфли на высоком каблуке, обтягивающую зеленую блузку с золотым отливом и юбку до «линии любви». Когда она вышла покурить, у крыльца остановился красный автомобиль с открытым верхом. Молодой мужчина, сидевший за рулем, поманил Аглаю пальцем, похлопал по сиденью рядом с собой, она села, он щелкнул зажигалкой, она прикурила, и они умчались в Москву. Через месяц она вышла замуж за Артема Евсеева-Горского, через два месяца со слесарным молотком погналась за двумя его любовницами-кокаинистками, но не догнала, через два с половиной месяца стала вдовой – Артема застрелили в притоне, где он ползал на четвереньках по полу в черной кожаной маске без глаз, – и через неделю после похорон переехала к Евсею Львовичу, потому что родственники Артема присвоили все его деньги, оставив вдову без копейки.

Со временем Евсею Львовичу удалось уладить дело: родственники перевели на его счет крупную сумму для Аглаи и отдали красный автомобиль с открытым верхом. Старик ничего не сказал невестке о деньгах, а машину поставил в сарай.

Почти каждый день Аглая протирала кабриолет, гладила и разговаривала с ним.

Она не жаловалась на жизнь. Мыла полы, стирала и гладила белье, готовила обед, ходила в аптеку, смотрела телевизор, ложилась спать на диване в спальне старика и без раздражения принимала его слюнявые ласки: мужской палец – еще не мужчина.

У нее не было ни денег, ни профессии, ничего, кроме этого дома и этого старика. Зато у нее было будущее – в этом Аглая была уверена. Она твердо знала, что однажды в ее жизни появится хозяин, для которого она станет арфой, хотя ничего и не делала для того, чтобы приблизить этот день: в городке у нее не было друзей, а из знакомых – только сосед Андрей Иванович Замятин. Не было до сегодняшнего дня, до той минуты, когда Аспирин коснулся губами ее уха и сжал рукой ее ягодицы – нестыдно, по-хозяйски, и все ее струны завибрировали.

Дождавшись, когда гость уйдет, а Евсей Львович приляжет вздремнуть, Аглая приняла душ, переоделась, налила в миску щей с мясом для овчарки Берты, взяла бутылку водки и отправилась в сарай, к красному автомобилю. Устроилась поудобнее на переднем сиденье, откуда была видна калитка, глотнула из горлышка, закурила и стала ждать.

Ждать пришлось долго. Через час она заснула с бутылкой в обнимку.

Разбудил ее Аспирин: сел за руль, нажал клаксон – Аглая вскинулась.

– Классная тачка, – сказал он.

– У меня все классное, – сказала она, протягивая ему бутылку.

– Пойдем куда-нибудь?

– Пойдем.

Он допил водку, помог Аглае выбраться из машины, обнял, взял зубами за ухо, она засопела, выгнулась, прижимаясь к нему и поднимаясь на цыпочки, закрыла глаза, открыла глаза, почувствовав, как он весь напрягся, и увидела Евсея Львовича с Бертой.

– Сучка, – с горечью сказал Евсей Львович, глядя на Аглаю. – Ну не сучка, а?

– Язык-то попридержи, – сказал Аспирин.

– А то что? – вскинулся старик. – Убьешь и ухо отрежешь? Яблоко от яблони недалеко падает!

Аспирин шагнул к нему – овчарка зарычала, показав клыки.

– Что – страшно? – засмеялся Евсей Львович. – Страшно, сучонок?

– Я тебе не сучонок, – сказал Аспирин, – старый дурак.

– Ах ты сволочь! – завопил старик. – А ну фас, Берта! Фас!

Овчарка прыгнула – Аспирин махнул рукой – и упала набок, суча лапами.

– Ты что с животным сделал, скотина? – завизжал Евсей Львович, бросаясь на Аспирина.

Мужчина коротко ткнул его кулаком в лицо. Старик упал.

– Пойдем отсюда, – сказал Аспирин.

– Тогда мне надо вещи взять, – сказала Аглая.

– Брось, я тебе новые куплю.

– Разбросался…

Они поднялись наверх, Аглая включила свет, Аспирин выключил, взял ее за ухо, они упали на кровать, задрыгали ногами, сбрасывая туфли.

Через полчаса, выкурив по сигарете, они собрали вещи в сумку и спустились во двор.

– Чем ты ее? – спросила Аглая, кивая на собаку.

– Пойдем.

– А старик?

– Очухается.

– Ты про отца не думаешь?

– На хер он сдался. Нам налево.

Калитку они оставили открытой.

Андрей Иванович Замятин нашел Евсеева-Горского за сараем. Хозяин сидел, широко раскинув ноги, и по разбитому лицу его текли слезы.

– Эх, – сказал Андрей Иванович, с кряхтеньем опускаясь на корточки, – да тебе в больницу надо. Давай-ка помогу…

Евсей Львович с трудом поднялся на ноги, оперся на плечо соседа, и они двинулись к калитке.

– Как это ты так, а? – спросил Андрей Иванович, тяжело дыша.