Покер на костях - [51]

   Я не люблю материться. Даже в армии, целых полтора года максимум, куда я посылал особо отлившихся сослуживцев, был банальный пень. Уже потом, став заместителем командира взвода, я был вынужден переводить обычные слова на общедоступный матерный. И даже добился в этом тонком искусстве некоторых результатов.

   В голове моей разом всплыли все армейские выражения. Подойти и сказать… А как он, кстати, отреагирует, если я к нему подойду? Начнет убегать? Или действительно вытащит пушку?

   Я шел. И он шел за мной, не сокращая дистанции. Так мы дошли до троллейбусной остановки. И подъехал троллейбус. Решение принялось само собой. Тело получило приказ от насмерть перепуганного мозга. Даже не от мозга, а от мозжечка. И так стремительно, что сознание мое даже не успело принять участие в обсуждении планов на будущее.

   Все в порядке. Мне очень нужно было сесть в троллейбус и ехать. Как миллионам граждан Украины. Нас вообще пятьдесят два миллиона. Было. При последней переписи. Некоторые, наверное, уже выбыли. Вот Зимний. Например.

   Троллейбус, дернувшись, поехал, а я так и не взглянул на остановку. Пусть он просто исчезнет. Просто исчезнет.

   – Билеты покупаем! – потребовала кондукторша.

   Я нашарил в кармане мелочь, отсчитал три гривенника, взял билет. Дыхание понемногу выровнялось. И я почти успокоился. Почти. Этот гад в кожаной куртке, стоял нескольких метрах от меня. И особо не прятался. Просто смотрел в окно.

27 октября 1999 года, среда, 12-15, Киев.

   Сергей Алексеев мог только кивать головой. Эта единственное, что ему было разрешено головой делать. Думать ему было накрепко запрещено.

   – Таким образом, – скучным голосом произнес сидевший за столом украинский контрразведчик с очень редкой фамилией Петров, – мы можем констатировать, что на сегодняшний дент не имеем ни каких возможностей выйти на убийц как майора Бойко, так и гражданина Горяинова Д. А.

   Алексееву показалось, что фразу эту Петров произнес с каким-то странным удовлетворением. Но промолчал.

   – Ну? – спросил Петров.

   – Что «ну»?

   – Это и будем сообщать начальству?

   – Не знаю, – чистосердечно произнес Алексеев. – Я тут просто наблюдатель. Этот, сторонний.

   – Ага, – кивнул Петров. – Значит, будем проталкивать версию о том, что российская разведка убрала нашего контрразведчика в момент задержания своего агента, а потом устранила и самого агента, гражданина Украины.

   – Будем проталкивать, – согласился Алексеев.

   – И что?

   – А что?

   – А как-же международный скандал?

   – Мне эти ваши международные дела – вот где сидят, – Алексеев постучал ребром ладони себя по горлу. – У меня дома жена молодая. А я ее с самой свадьбы не видел!

   – Да, это тяжело. Жизнь вообще тяжелая штука. Вот, например, я – не женат. И все равно тяжело.

   Алексеев промолчал.

   – Серега, ты не злись. Мы сейчас вот бумагу подпишем, передадим ее начальству, начальство, как положено, надает мне по голове и прикажет искать еще. Или не прикажет, – Петров пошевелил в воздухе пальцами правой руки, – у меня вообще очень затейливое начальство. Между прочим, по всем канонам, оно могло бы сейчас отдать приказ, и пара-тройка ваших парней отправится на тот свет. Чтобы другим неповадно было наших контрразведчиков стрелять.

   – А я поеду домой, – мечтательно протянул Алексеев.

   – Экий ты, право! – Петров сморщил нос так, будто учуял какой-то неприятный запах. – А где же горение на работе?

   – У меня другая работа. Мне нужно ваших шпионов у нас ловить, а не по всяким независимым государствам просиживать.

   – И опять ты прав, – согласился Петров, – ты постоянно прав. Что значит, иметь на первом плане вековые ценности: родина, семья, контрразведка. Молодец. Только, брат, ни хрена у нас с тобой не получится. Мне приказано обратиться к тебе неофициально с предложением от моего начальства. Не возражаешь?

   – Валяй.

   – Мое изощренное до извращения начальство, предложило провести следующий обмен – мы перестаем цеплять на вас это убийство, тем более, что оно явно на вас не цепляется, а вы предоставляете нам возможность проведения небольшой операции на вашей территории. В присутствии ваших наблюдателей. Ясно изложил?

   – Само собой, – сказал Алексеев, – и что самое главное – доступно. Я позвоню, узнаю.

   – Позвони. Если не ошибаюсь, с тобой на связи мой старый приятель – поклон ему от меня.

27 октября 1999 года, среда, 15-00, Москва.

   На конспиративной квартире пахло разогретым сливочным маслом. Виктор Николаевич колдовал возле печки, а Игорь Петрович сидел на табурете и явным неодобрением наблюдал за его действиями.

   – Квартиру придется скоро менять, – сказал Игорь Петрович. – Мы здесь слишком часто бываем.

   – Возможно. Но только после того, как закончится «Армагеддон». Тебе глазунью или размешать?

   – Глазунью с закрытыми глазками.

   – Это как? – поинтересовался Виктор Николаевич.

   – Вначале жаришь как глазунью, потом прикрываешь сковороду крышкой. Жарить до тех пор, пока желтки не покроются белой пленкой, такие вещи нужно знать.

   – Я знаю, хотел только убедиться, что ты действительно ничего не понимаешь в еде. Желток не должен быть твердым, он должен только чуть загустеть и потом тянуться за кусочком хлеба, когда ты будешь его вымакивать!