Покажи мне звёзды - [38]

Кьер отводит взгляд, и мне кажется, словно вместе с ним пропадает какая-то часть тепла, которое меня только что окружало. Я понятия не имею, должна ли за это быть благодарна телефону или наоборот.

Не глянув на дисплей, я хватаю лежащий на столе смартфон.

– Лив. – Это мама. – Ты просила перезвонить?

Кьер разливает эспрессо в две изящные чайные чашечки, затем с немым вопросом приподнимает пачку сахара, а я показываю ему два пальца.

– Я просто звонила, – начинаю я, – чтобы сказать тебе, что я сейчас в Ирландии.

Недоумение моей мамы можно почувствовать, несмотря на все разделяющие нас километры. Кьер добавляет в одну из чашек две ложки сахара и размешивает.

– А подождать это не могло? Рассказать мне о том, что ты отправилась отдыхать?

– Я не отдыхать поехала, я… следующие шесть месяцев буду жить на маяке. На острове. – Хотя бы прозвучало непринужденно. Затянувшееся молчание на противоположном конце линии четко дает понять, что я в этом мнении одинока.

– Что именно ты под этим подразумеваешь? – в конце концов спрашивает мама.

В паре предложений пытаюсь объяснить ей, какие обстоятельства повлияли на то, что прямо сейчас я сижу на кухне на маяке, а мужчина, к которому меня так чертовски тянет, что это приходит мне в голову даже во время разговора с собственной матерью, протягивает мне эспрессо. У меня плохо получается.

– Тебя уволили?

– Это было… интервью… да, – сдаюсь я.

– Интервью, про которое ты мне рассказывала, что оно мгновенно вытащит тебя из твоей колонки со слухами? Как это случилось?

Сама бы хотела знать.

– Я не знаю.

Такой ответ мама явно воспринимает как неудовлетворительный.

– Итак, в настоящий момент твои планы выглядят следующим образом: ты хочешь полгода думать на острове о том, что тебе теперь делать?

– Отсюда я могу…

– Послушай-ка, Лив. – Голос мамы звучит так, как когда она нервно массирует виски. – Я могу понять, что после такого события тебе необходимо немного отстраниться, хорошо? Но ты не можешь окопаться на целых шесть месяцев. Это вообще ни к чему не приведет. Проведи в этом маяке неплохой отпуск, например, одну неделю или максимум две. Но после этого бери себя в руки, улетай назад в Гамбург и разбирайся со своими проблемами. Возможно, пришло время задуматься над новым карьерным стартом.

На подобную реакцию следовало рассчитывать. Тем не менее пару секунд я просто сижу и смотрю на Кьера, который вопросительно поднимает брови.

– Лив? Ты меня слышала?

– Да, – отвечаю я.

– Такое может случиться с каждым, – дальше растолковывает мне она. И эта фраза вполне могла бы стать утешительной, если бы она не произносила ее так холодно. – Тебе не стоит стыдиться из-за этого. Главное, какие выводы ты сможешь из этого вынести. Будешь рассматривать это как шанс или сдашься после такого унижения. Ты слушаешь?

– Да.

– Сейчас мне нужно заканчивать разговор, но свяжись со мной, когда вернешься в Гамбург. Договорились, Лив? – переспрашивает она, потому что мой ответ не прозвучал так быстро, как надо.

– Да.

– Тогда хорошего тебе отпуска. Ах да, Лив? Я никогда не видела тебя журналисткой.

Она кладет трубку, а я просто уставилась на телефон в своей ладони.

До этого момента мне не было стыдно. Я была в ярости, чувствовала беспомощность, отчаяние, это да. Но я ничего не сделала неправильно, и мне не было стыдно. Но теперь… теперь мне стыдно.

✦ 7 ✦

– Что случилось?

Кьер со сложенными на груди руками прислоняется к столешнице. Окружающая обстановка медленно проникает обратно в мое сознание, Запах кофе, кружка, которая стоит передо мной на столе и которую я сейчас беру в руки, чтобы уклониться от прямого ответа. Рука немного дрожит, эспрессо горячий и сладкий.

– Это была моя мама. Разговоры с ней… иногда тяжеловаты.

– Ааа.

– Это… – Пусть Кьер и не спрашивал, у меня вдруг появляется чувство, что мне необходимо объяснить. Возможно, и самой себе. – Она ставит высокие планки, всегда. Для себя самой, для других… для меня, естественно, тоже. Шесть месяцев на маяке – она считает это напрасной тратой времени. – Пытаюсь улыбаться, чтобы, с одной стороны, сгладить подавленный тон своих слов, а с другой – чтобы избавиться от напряженного выражения у меня на лице. – Между нами не всегда все просто.

Еще никогда не было.

– Да уж… ее здесь нет, не так ли?

– Она… – Нет. Все правильно. Моей мамы здесь нет. Но ее власть надо мной, будто мост, пересекает любые расстояния. Я просто не могу выключить эту постоянно вспыхивающую потребность ей угождать, как бы далеко она ни была или как бы я этого ни желала.

– И если я не переправлю ее сюда на лодке, она не сможет просто так тут появиться.

Он улыбается, но мне не так уж легко дается ответить на его улыбку. Если бы он только мог держать на таком же отдалении яд моей матери от моей головы, как ее саму от острова. Жаль, что невозможно просто запретить словам застревать, разрастаться и заглушать собой мысли и идеи.

Кьер вновь становится серьезным.

– Забудь, что она тебе сказала. Важно то, чего ты хочешь. Если она считает тратой времени что-то, что имеет значение для тебя, то она в любом случае не будет частью этого. Это не твоя проблема.