Показания гражданки Клио - [11]
Итак, мы наблюдаем весьма знаменательную асимметрию в оценках: Иоанн для христиан — величайший пророк и вообще фигура весьма уважаемая, тогда как Иисус для иоаннитов — лжемессия. При этом нет оснований полагать, будто эти оценки сформировались в каждой из сект вопреки высказываниям их основателей. Поэтому Евангелисты при описании событий столкнулись с трудноразрешимой проблемой. С одной стороны, Иисус Христос — Сын Божий, каждое слово которого есть Истина, — очень высоко оценивал Иоанна Крестителя (чему они были свидетелями); с другой стороны, оный Иоанн, насколько им известно, взаимностью не отвечал и их Учителя не особенно жаловал. Как же сие противоречие разрешить?
А вот как: отобрать среди множества высказываний Иоанна Крестителя (и подлинных, и приписываемых ему молвой) именно те, что могут свидетельствовать о признании пророком божественности Учителя Евангелистов. Отсутствие записанных текстов существенно облегчало эту задачу. Многие из приписываемых Иоанну высказываний, скорее всего, родились в среде самих же последователей Иисуса. Поциркулировав в народных массах (и обрастя попутно новыми «подробностями»), эти рассказы спустя некоторое время возвращались к Евангелистам, с радостью записывавшим их как некие «независимые свидетельства», — эффект, хорошо известный в социологии. Дальше остальных пошел по этому пути «любимый ученик» — автор четвертого Евангелия, Иоанн. Он не только ввел почерпнутые из слухов (и отсутствующие у Синоптиков) эпизоды «дарения» Иисусу первых учеников и «наставления о Христе», но и исключил из повествования, как явный компромат, упоминание об «инспектировании» Наставника учениками Крестителя (чему он, напротив, наверняка был свидетелем — вместе с другими Апостолами).
Так что же, Евангелисты сознательно пытались поддержать реноме своего Учителя мнением авторитетного независимого источника — корректируя в нужном направлении реальные высказывания последнего? Нет и еще раз нет! Любому верующему совершенно ясно, что авторитет Христа — в глазах Апостолов — ни в каких «независимых свидетельствах» совершенно не нуждался. Поэтому я абсолютно убежден в том, что упомянутая корректировка Евангелистами высказываний Крестителя являет собой искреннюю попытку спасти его собственный авторитет, — его, отчего-то колебавшегося в признании совершенно очевидной богоизбранности Иисуса. И в усилиях этих Евангелисты, безусловно, преуспели — буквально сотворив того самого Иоанна Предтечу, который и существует ныне в нашем сознании. Реальный же Иоанн — как я сильно подозреваю — по справедливости должен был бы занять место если и не в одном ряду с фарисеями и прочими «старейшинами иудейскими», то уж во всяком случае весьма поодаль от Сына Человеческого.
Переходя к анализу другой линии взаимоотношений Иоанна Крестителя — с земными властями, сделаем одну оговорку. Обстоятельства трагической гибели пророка были известны Евангелистам лишь понаслышке, равно как и любому жителю Палестины, не принадлежавшему к числу царедворцев Ирода или сотрудников его полицейских служб. По этой причине сведения, почерпнутые из новозаветных текстов, не рассматриваются здесь как заведомо приоритетные относительно тех, что содержатся в «Археологии» Иосифа Флавия. Напомню, что «Археология» — единственный нехристианский источник, в котором прямо фигурируют такие евангельские персонажи, как Иоанн Креститель и Брат Господен — Иаков. В силу этого Церковь с большим пиететом относится к Флавиевым свидетельствам; в частности, место заточения Крестителя — крепость Махерон (Библейская энциклопедия, I:342) — почерпнуто именно из этого источника.
Евангелист Марк (Мр 6:17–29) описывает гибель пророка так. Иоанн, даже будучи заточен в темницу, продолжал сохранять влияние на Ирода: «Ирод боялся Иоанна, зная, что он муж праведный и святый, и берег его; многое делал, слушаясь его, и с удовольствием слушал его». Пророк, среди прочего, продолжал настаивать на том, чтобы тетрарх порвал с Иродиадою, на которой тот женился разведясь с прежней женой (дочерью арабского царя Ареты), и разрушив брак своего брата Филиппа. «Ибо Иоанн говорил Ироду: не должно тебе иметь жену брата своего. Иродиада же, злобясь на него, желала убить его; но не могла».
Случай представился, когда во время праздничного пира дочь Иродиады, Саломея, настолько потрясла Ирода своим танцем, что у того, попросту говоря, поехала крыша: «И клялся ей: чего ни попросишь, дам тебе, даже до половины царства моего». Пренебрегши половиной царства, принцесса, по наущению своей демонической мамаши, испросила у владыки голову надоедливого обличителя. «Царь опечалился; но ради клятвы и возлежащих с ним не захотел отказать ей». И через несколько минут посланный в темницу оруженосец доставил кровоядным красоткам блюдо с отрубленной головой пророка. Известное дело: все зло — от баб, истинно сказано — «сосуд диаволов» (а ежели кто сомневается — перечтите уайльдовскую «Саломею»).
