Покахонтас - [5]

Глава 2

Виргиния, 30 апреля 1607 года

Земля была теплой от весеннего солнца. Она любила ее прикосновение к обнаженной спине. Даже больше беличьих и лисьих шкур на своей постели. Привычное покалывание веточек и камешков, пуховая мягкость мха, щекотание травы заставляли ее чувствовать себя единым целым с землей и с богом земли. Она часами лежала на спине, глядя поверх высоких сосен в небо, на облака. Братья дразнили ее, называя мечтательницей, но как еще можно узнать, какие послания приготовили боги, думала она, если не справиться об этом у бога неба и бога облаков?

Покахонтас повернулась на живот, и ее сшитая из оленьей, кожи юбка с бахромой прилипла к земле. Накануне ночью прошел дождь, и земля была расцвечена лужицами чистой воды. Покахонтас склонилась над одной из них, чтобы поглядеть на свое отражение. То, что она увидела, понравилось ей. Она повернула голову в сторону, потом в другую, чтобы разглядеть себя получше. Красивая линия скул, решительный подбородок. Нос, возможно, чуть длинноват, но зато прямой. Широко посаженные большие карие глаза искрятся озорством. Эти глаза часто зажигались от очередной выдумки, за что ей и дали имя Покахонтас, что значило «Маленькая озорница» или «Маленькая резвушка». Она, однако, не была маленькой, а руки и ноги у нее были длинные, красивые. Ее тугая, гладкая кожа была цвета песка на речном дне. Покахонтас знала, по что своим видом доставляет им удовольствие, и это давало ей ощущение власти. Многие говорили, что она похожа на свою мать, но Покахонтас никогда ее не видела. Как только она родилась, мать отдали одному из военных вождей ее отца на реке Раппаханнок. Он всегда так поступал. Только ее отец мог иметь столько жен, сколько хотел.

Он оставил подле себя несколько любимых детей. Они воспитывались в поселке, у добрых женщин. Только у Покахонтас была собственная кормилица. Вовока оберегала Покахонтас так, как дикая кошка охраняет своих котят. А смотреть за будущей вероанскво — главой племени — было совсем не легкой задачей. Вовока постоянно сражалась с Покахонтас, стремясь превратить ее в воспитанную должным образом девушку-паухэтанку. Благодаря своей смышлености и сильному духу она была любимой дочерью великого вождя. Со временем она должна была вступить в подобающий союз с сыном вождя соседнего племени.

Покахонтас снова повернулась на спину и устремила свой взор в небо. Оно постепенно синело, и день обещал стать жарким, когда солнце поднимется повыше. Она заговорила с богом неба. Из всех богов он был у нее самым любимым и давал наибольшее утешение. Он дарил ей гармонию.

А в это утро она нуждалась в гармонии. Покахонтас чувствовала, что ее голова готова лопнуть от любопытства и волнений из-за новостей, подслушанных ночью. Если бы только удалось послушать подольше, но охранник отца поймал ее, сильно ударил по плечу и отправил своей дорогой. Научится ли она когда-нибудь подслушивать так, чтобы отец об этом не знал? — подумала она.

Через узкую щель в стене подсматривать было трудно, но она много раз бывала в доме, где собирался совет, так что с легкостью представляла его изнутри: тусклый свет, еще больше затуманенный клубами табачного дыма, поднимающегося под потолок, стены из древесной коры, на них развешаны сплетенные из тростника циновки и разноцветные птичьи перья, ярко раскрашенные циновки лежат на утоптанном земляном полу. Она услышала знакомый низкий голос своего дяди Вовинчо. Что он здесь делает? Его деревня на расстоянии дня пути отсюда. Он, должно быть, приехал тайно. Обычно из его поселка прибегали гонцы и объявляли о прибытии вождя, и Паухэтан посылал своих людей ему навстречу. Удивление и любопытство и привели ее прямиком к трещине в стене. Ее отец, великий вождь, сидел на небольшом возвышении, покрытом мехами. Если бы он был там один со своими женами, она вошла бы пожелать им спокойной ночи, но в тот вечер вокруг ее отца сидели его старшие военные вожди и оживленно беседовали. Волны напряжения докатывались до нее сквозь кору стен. И не было жрецов, раскрашенных черной краской. Напрягшись, она смогла расслышать обрывки слов дяди.

«Злые духи, издающие странные звуки... снова эти грязные воины... волосатые... огромные каноэ!»

Покахонтас была озадачена. О чем это они говорят? «Воины» и «злые духи», сказал Вовинчо. Какое-то племя собирается воевать с ними?

Покахонтас разглядела лицо отца, мрачное и угрожающее. Он, казалось, был раздражен рассказом Вовинчо, но озабоченности в нем она не почувствовала. Правда, она никогда и не видела, чтобы отец был охвачен страхом. Он был полновластным правителем своих земель, а кое-кто говорил, что и таким же могущественным, как сами боги. Слово Паухэтана являлось абсолютным и непререкаемым. Покахонтас привыкла видеть, как трепещут в присутствии ее отца и даже лишаются чувств поклоняющиеся ему, но одновременно страшащиеся его гнева подданные.

И сейчас она ощущала не страх. Тот разговор был слишком странным, не похожим ни на что, когда-либо слышанное ею.

Облако, легкое, как паутинка, застлало солнце, и Покахонтас вздрогнула. Ей придется дожидаться, пока они вознамерятся говорить об этом. Она знала, что это окажется нелегким делом. И так уж полночи она провела без сна, пытаясь удовлетворить свое любопытство. В свои двенадцать лет Покахонтас уже знала, что ожидание очень тяжелое дело.