Пока я жива - [59]
— Держи меня.
— Я с тобой.
— Я падаю.
— Я здесь. Я тебя держу.
Но в его глазах испуг, лицо вялое, как у столетнего старика.
Тридцать три
Я просыпаюсь в цветах. Вазы тюльпанов, гвоздики, как на свадьбе; на тумбочке возле кровати пенится гипсофила.
Я просыпаюсь и вижу папу, который по-прежнему держит меня за руку.
Все предметы в комнате удивительны — кувшин, вон тот стул. Небо за окном ярко-голубое.
— Тебя не мучит жажда? — спрашивает папа. — Хочешь пить?
Мне хочется мангового сока. И побольше. Он подсовывает подушку мне под голову и держит стакан, пока я пью. Не отрываясь, смотрит мне в глаза. Я глотаю сок. Папа дает мне перевести дух и снова наклоняет стакан. Когда я напиваюсь, вытирает мне рот салфеткой.
— Как с ребенком, — замечаю я.
Папа молча кивает. На его глазах проступают слезы.
Я засыпаю. И снова просыпаюсь. На этот раз мне хочется есть.
— Дашь мне мороженого?
Папа с улыбкой откладывает книгу:
— Сейчас.
Вскоре он возвращается с клубничным мороженым. Он оборачивает палочку салфеткой, чтобы не капало, и я сама держу его и ем. Объедение. Я поправляюсь на глазах. Не думала, что мое тело на это способно. Мне ясно, что с клубничным эскимо в руке я не умру.
— Пожалуй, я могла бы съесть еще одно.
Папа заявляет, что если я хочу, то могу съесть хоть полсотни. Вероятно, он забыл, что мне нельзя сахар и молочные продукты.
— У меня для тебя сюрприз. — Папа роется в кармане пиджака и выуживает оттуда магнит на холодильник. Сердечко, крашенное в красный цвет и кое-как покрытое лаком. — Его сделал Кэл. Он передает тебе привет.
— А мама?
— Заглядывала пару раз. Но ты была очень слаба, и посетителей почти не пускали.
— Значит, Адам не приходил?
— Еще нет.
Я дочиста вылизываю палочку мороженого. Дерево царапает язык.
— Принести еще? — спрашивает папа.
— Нет. А теперь иди.
Папа приходит в замешательство:
— Куда?
— Я хочу, чтобы ты встретил Кэла из школы, отвел в парк и поиграл с ним в футбол. Купил ему чипсов. Потом вернешься и расскажешь, как вы погуляли.
Папа смущенно смеется:
— Я вижу, ты проснулась не в духе!
— Позвони Адаму. Пусть придет днем.
— Какие еще пожелания?
— Передай маме, я хочу, чтобы она сделала мне подарок — купила дорогой сок, кучу журналов и косметики. Если ей на меня наплевать, то пусть хоть накупит мне всего.
Папа бодро берет листок бумаги и записывает название тонального крема и губной помады, которые я попросила. Он спрашивает, не хочу ли я чего-нибудь еще, и я заказываю булочки с черникой, шоколадное молоко и шесть шоколадных яиц. В конце концов, Пасха не за горами.
Папа трижды целует меня в лоб и обещает скоро вернуться.
Когда он уходит, на подоконник садится птичка. Она ничем не примечательна — не гриф и не феникс, а самый обычный скворец. Заходит медсестра, поправляет простыни, наливает воду в кувшин. Я показываю ей птичку и в шутку говорю, что это дозорный смерти. Она цыкает на меня и советует не искушать судьбу.
Но птица настораживается и смотрит прямо на меня.
— Еще не пора, — говорю я ей.
Приходит доктор.
— Что ж, — начинает он, — в конце концов мы подобрали правильный антибиотик.
— В итоге, а не в конце.
— Жаркие выдались деньки.
— Неужели?
— Я имею в виду, для вас. Такая сильная инфекция, как правило, вызывает бред.
Пока врач выслушивает меня стетоскопом, я читаю на значке его имя. Доктор Джеймс Уилсон. Он примерно одних лет с моим отцом. Брюнет; волосы на макушке редеют. Худее папы. Выглядит устало. Врач осматривает мои руки, ноги и спину — нет ли подкожного кровотечения? Потом садится на стул у кровати и делает пометки в истории болезни.
Доктора ожидают от пациентов вежливости и благодарности. Это упрощает им работу. Но сегодня у меня нет желания соблюдать приличия.
— Сколько мне осталось?
Доктор удивленно поднимает глаза.
— Давайте дождемся вашего отца и тогда все обсудим.
— Зачем?
— Чтобы мы вместе решили, как вас дальше лечить.
— Но болею я, а не папа.
Врач убирает ручку в карман. На его лице выступают желваки.
— Тесса, я не собираюсь обсуждать с вами возможные сроки. Это не имеет смысла.
— Для меня имеет.
Не то чтобы я настолько расхрабрилась. Это не новогодние зароки. Просто у меня под мышкой катетер, и я потеряла несколько дней жизни на больничной койке. И мне совершенно очевидно, что важно, а что нет.
— Через два месяца моя лучшая подруга родит — мне нужно знать, доживу ли я.
Доктор скрещивает ноги и тут же выпрямляет. Мне его немного жаль. Не каждый день врачам приходится иметь дело со смертью.
— Было бы неверно вас обнадеживать. Но расстраиваться раньше времени тоже не стоит.
— Пусть так. Все равно вы знаете больше, чем я. Ну пожалуйста, Джеймс.
Медсестрам запрещено называть врачей по имени, и в обычной ситуации я бы на это тоже не осмелилась. Но что-то изменилось. Умирать-то мне. И я имею право знать когда.
— Если вы ошибетесь, я не стану предъявлять вам претензий.
Доктор мрачно усмехается:
— Хотя нам удалось победить инфекцию и вам явно стало лучше, анализ крови не дал полной картины, так что пришлось еще кое-что обследовать. Когда вернется ваш отец, мы вместе обсудим результаты.
— Вы нашли что-то в периферической крови?
— Тесса, мы с вами не очень хорошо друг друга знаем. Не лучше ли дождаться вашего отца?
Лекси зла. И с каждым днем – все сильнее. Если бы она только могла держать себя в руках, отчим принял бы ее, мать бы вновь полюбила, а ее сводный брат наконец объявил бы их парой и провел бы с ней остаток своих дней. Лекси хочет всего этого так сильно, что готова попытаться усмирить свой гнев. Она ведь так хочет, чтобы семья гордилась ею. Но чем сильнее она сдерживает себя, тем ближе извержение вулкана по имени Александра Робинсон. И никому от нее не укрыться.
Старушка Мэри – единственная, кто знает страшную тайну трех поколений женщин своей семьи, но проходит минута – и она забывает все на свете.Кэролайн совершенно не похожа на Мэри. Она строгая мать, в жизни которой нет места радости и веселью, но на то есть свои причины.Кейти – прилежная ученица и примерная дочь, не признанная одноклассниками и окончательно запутавшаяся в жизни.Пока Кэролайн торчит на работе, Кейти заботится о бабушке и пытается восстановить цепь таинственных событий, которые помогут каждой из них принять правду и… себя.
Мир Майки Маккензи рухнул, когда его сестру изнасиловал парень из богатой семьи. Мир Элли Паркер содрогнулся, когда ее брата обвинили в страшном преступлении. Когда их миры соприкоснулись, произошел взрыв. Семья должна быть на первом месте. Но что делать, если на одной чаше весов оказывается преданность родным, а на другой – любовь? Смелый и решительный роман о верности и необходимости выбора. Но прежде всего о любви.
Рассказы букеровского лауреата Дениса Гуцко – яркая смесь юмора, иронии и пронзительных размышлений о человеческих отношениях, которые порой складываются парадоксальным образом. На что способна женщина, которая сквозь годы любит мужа своей сестры? Что ждет девочку, сбежавшую из дома к давно ушедшему из семьи отцу? О чем мечтает маленький ребенок неудавшегося писателя, играя с отцом на детской площадке? Начиная любить и жалеть одного героя, внезапно понимаешь, что жертва вовсе не он, а совсем другой, казавшийся палачом… автор постоянно переворачивает с ног на голову привычные поведенческие модели, заставляя нас лучше понимать мотивы чужих поступков и не обманываться насчет даже самых близких людей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.