Пока я здесь - [48]
– Почему дети умирали? У вас высокая смертность?
– Сейчас уже нет… Когда появился новый ресурс… Такие как ты. Кому повезёт такое сильное словить, легко выздоравливают и ещё долго ничем не болеют… Ты же знаешь, мы этим лечимся. Иногда люди завещают свои последние воспоминания для лечения других. Но чаще продают. Предсмертные – очень сильные.
– Дорогие?
– На набережной можно купить за пятьсот, за заливом триста, в милосердном доме – за тысячу… Чтобы ты понимала: я за свою комнату сотню в месяц плачу.
У меня не получалось подсчитать. Дом. Тепло в доме. Электричество. Безлимитный интернет… Ой, его нет… Надо в чём-то ещё измерить, что есть у них и у нас. Всё, кроме кофе. Молоко? Мясо? Ботинки? Мы с Тай типа одного возраста, но она взрослая. А я нет.
– Дым, погоди! На самом деле ты можешь к нам не ходить. Если не хочется. Реши для себя, что ты больше не хочешь, и всё… Это ведь вам, таким как ты, вредно на самом деле. Я не вру. Если долго сиять, то быстро потухнешь. Или здесь останешься навсегда, как…
– Как кто?
– Ну неважно.
Непонятно, о чём ещё спрашивать. Стоим друг напротив друга, у меня на платье капелька, у неё под платьем ключик…
Мы разные. Почти как враги. Соперники.
– Значит, Юра меня первый нашёл, поэтому я попала к Ордену Милосердия. Так?
– Ну а как иначе. Набережная – это их территория. Граница по холму. Если бы тебя у нас выкинуло, ты была бы нашей…
Тай вздохнула и снова вытащила из кармана специальный ключ, сейчас он был на цепочке, кажется, на серебряной. А сам ключик – я сейчас нормально разглядела – тоже серебряный, таким ничего не открывают, он для того чтобы верить.
– Жалко, что ты не наша…
Тай потянулась ко мне, проехалась волосами по моей щеке, у них здесь реально плохой шампунь, у всех такие жутко жёсткие волосы…
– Носи с радостью.
Она надела свой ключ мне на шею.
– Пусть он тебя бережёт.
– От чего?
– От чего надо… Он тебе поможет вернуться.
– Куда?
– Куда захочешь.
И Тай улыбнулась. Как тогда, в своём воспоминании про сад дома милосердия. Мне показалось, что она сейчас вынет из кармана конфету в блестящем фантике.
– Ты не падай больше с дерева, хорошо, Тай?
– А ты помни о нас.
Глава IV
Я туда больше не вернусь. Не пойду!
Пусть они мне хоть сто тысяч видений пришлют со всеми дежавю этого мира. Если выпить крепкого снотворного, снов не будет!
– Мама, где мои колёса? Ну те, от которых я вырубаюсь.
– Вика… Викуша, ты глупости не делай…
Тьфу ты! Вот что за дурь у мамы в голове?
Я не собираюсь уходить, прерывать… Я просто хочу поспать нормально, чтобы меня никто не дёргал.
– Я при тебе одну таблетку выпью, а остальные можешь убрать. Мама, я спать хочу, всё норм, всё под контролем. Просто хочу спать.
Теперь голова. Её тоже надо чем-то забить, чтобы в ней вместо мокрой ваты были нормальные мозги. Я в том году думала про гуманитарный лицей. А сейчас я думаю про психолога.
Эмоции.
Зависимости.
Самоконтроль.
Анализ поведения.
Пишу в столбик всё, что хочу узнать о себе и людях. Пишу, пишу. Мама зовёт ужинать, потом приносит тарелку с рыбными палочками и овощным салатом ко мне в комнату.
Пишу, тороплюсь, пока мысли в голове… А они никуда не уходят, не растворяются, не как раньше. Здоровые мысли здорового человека. Кажется, я теперь помню, какой я была раньше, до аварии. Я снова становлюсь… я будто встаю на своё место, сажусь на свой стул… вот я сейчас сижу и чувствую этот стул, а локтем стол, а пальцами экран, а носом – запах рыбы и помидоров. И это всё – я. Можно быть мной. Это приятно.
Это моя реальность. И я в ней живу настоящей жизнью.
На канале дорогого Ж два непросмотренных видео, одно из них – театральное. С ума сойти! Вот откуда в моем сне смерть Ж от ножевого ранения. Это из спектакля. Его там так красиво убивают! А на втором видео Ж с котом. И под ним много разных комментариев. Но ненависти меньше.
На репетиции я сажусь ближе к Глебу. Он оборачивается, но ничего не говорит. Не возражает. А я могу рассмотреть его лицо. И, наверное, ухватить его переживания. Это до сих пор происходит, само по себе, неожиданно… Как икота. Надо только переждать и ничего не делать с этими чужими мыслями. Они как чужой разговор по мобильнику, бесит примерно так же. Но вот конкретно с Глебом – интересно послушать, хотя и страшновато. Вдруг там про его семью? Я сама не знаю, что я хочу услышать. Но сейчас у Глеба в голове только фрагменты пьесы, она сама запоминается, тоже случайно. Тоже как икота.
На сцене тупит То, Чего Не Может Быть. Ему нужно подняться из зала, сказать: «Я давно уж тут стою…» И у него эта реплика никак не запоминается. Ну совсем никак.
Раньше эта роль была у Ольги Морошкиной, но она больше не ходит в театралку, у неё ЕГЭ головного мозга, неужели я через год тоже буду такая замороченная?
В общем, Ольги нет, вместо неё теперь то девочка из четвёртого класса, очень тихая, то мальчик, тоже из четвёртого, он классный, яркий, но он всё время отвлекается и спрашивает: «А какая сейчас строчка?» Вот сейчас тоже спросил. И Ксансанна такая:
– Сейчас строчка «Максим, я тебя убью»! Дайте ему реплику!
На этот раз ему все подсказываем, даже мы с Глебом орём хором. И мне от этого так хорошо, я давно хотела сыграть, ну хоть суфлёром, вот сейчас я могу, мне не страшно. А Глеб… Он ведь до этого никогда не произносил текст роли вслух. Ни одной, даже самой крошечной.
