Пока ты веришь - [26]

– А как не подпустить? – подала голос Марджори. Свои слова она в протокол не вносила. – У него все приятели – маги. Наверняка кто-то из них и работает на ВРО.

– Мардж, детишки благодарны тебе за защиту, – Сидда оглядел ссутулившихся за столом агентов, – но не мели чепухи. Если кто и не любит внутреннюю разведку больше нас, так это сами маги. Потому как следят эти господа в первую очередь за своими. И я сомневаюсь, что кто-то из друзей Лленаса с ними связан. Но если связан, – шеф Бейнлаф зловеще сощурился, – мы это выясним. И сдадим соглядатая академикам. Они будут рады. Идеи есть, орлы?

Подросшие до орлов «детишки» воспрянули духом.

– Алистер Ранбаунг имеет неограниченный доступ в дом Лленаса. Мы неоднократно его проверяли, но можем…

– Можете – занимайтесь! – приказал шеф. – Еще?

– Помимо мэтра Ранбаунга, только двое достаточно близки к Лленасу: Адалинда Келлар и Эйден Мерит. Но они не маги, и по линии Гилеша связей не обнаружено.

– Все равно с контроля не снимать, – велел Сидда.

Не нравились ему эти двое. Особенно Мерит.

Бейнлаф погладил рукой одну из папок: вот он весь где. Папаша его в свое время со Стаффой заигрывал, кончил в итоге плохо. А яблочко от яблоньки, все знают… Правда, причин у него нет Гилешу продаваться: состояние господин Эйден имел приличное. Да и не нужны покойнику деньги. А вот за родителя отомстить – не кому-нибудь, а сразу всей Линкарре – мог решиться. Он же на голову больной, и не до такого додумался бы.

– Занимайтесь, – повторил Сидда. – Со всеми результатами сразу ко мне.

– Эбигейл, с сегодняшнего дня Джеком будет заниматься господин Мерит. Но тебя я от участия не освобождаю.

От этих слов девушка мысленно взвыла: мэтр Дориан, сам того не подозревая, все-таки ее наказал.

– Расскажешь господину Мериту обо всем, о чем говорила с Джеком, и постараешься вспомнить, как он реагировал на твои рассказы.

Еще чудеснее! Выходит, и отмолчаться не получится.

Эбигейл готовилась к прогулке, как к неизбежной пытке. Представляла, как два часа кряду будет терпеть ухмылки Эйдена и его сомнительные комплименты. Подсчитывала, на сколько за это время вырастет предлагаемая им цена. Гадала, хватит ли у нее выдержки не нагрубить или не ударить наглеца.

Распалила себя этими мыслями, шипела и пыхтела, как котел паромобиля… А пар спустить повода не нашлось.

В полдень Эйден вывел Джека из лаборатории. Без слов махнул Эби рукой, чтобы шла за ними, и направился в сад. Там присел на скамейку под яблоней, велел девушке сесть рядом, а механическому человеку поручил сорвать с каждого розового куста по цветку. То ли готовил его еще и к роли садовника, то ли хотел отослать подальше, чтобы не мешал.

Второй вариант показался Эби более правдоподобным, и она опасливо отодвинулась от мужчины на самый краешек скамьи.

Эйден усмехнулся этому маневру и, отвернувшись, надолго уставился в землю. А когда Эби уже устала ждать непонятно чего, негромко спросил:

– Тебя часто бьют?

– Меня? – растерялась девушка. – Кто?

– Откуда мне знать? – медленно повернулся к ней Эйден. – Но после твоих рассказов Джек понимает, что это такое – ударить человека.

Эбигейл нечего было ответить.

Никто ее не бил. Дядька замахивался порой, но привычно обходился бранью. Случалось, если бывал особо зол, мог отпустить подзатыльник, но Эби всегда уворачивалась, а он и не гнался повторить. Какой-никакой, а все же родственник, и матери-покойнице обещал, что сироту не обидит. А раз сам на племянницу руки не поднимал, то и дружкам не позволял. Поднять в смысле, а распускать – это уже другое. Но тут уж Эби сама могла затрещину отвесить или коленкой наподдать по тому месту, куда у мужиков иногда мозги стекают.

– Меня не бьют, господин Эйден. И Джека я драться не учила.

– Учится он сам, – пробормотал в пустоту Мерит. – А что не бьют, хорошо. Есть защитники? Отец? Брат? Жених?

Девушка промолчала.

– Кажется, Дориан сказал тебе, что я должен знать все, о чем ты рассказала Джеку, – напомнил Эйден. – И кое-что я хотел спросить от себя.

Эби догадывалась, что это за «кое-что», но он снова ее удивил:

– Где ты научилась варить кофе? Не думаю, что это любимый напиток обитателей Освина. Служила в чьем-то доме?

– Мама научила, – призналась Эбигейл без особой охоты. – Отец кофе любил, разный. Рецепты собирал. А зерна ему один торговец привозил, которого он от грудной жабы лечил.

– Твой отец – доктор? – заинтересованно, но без недоверия уточнил мужчина.

– Аптекарь. Был.

– А мать?

Эби закусила губу.

– Тоже была? – догадался Эйден.

– У всех были матери, господин Мерит.

Но не всем нравится обсуждать их с малознакомыми и, мягко говоря, неприятными людьми.

– Я свою не знал, – тихо произнес он. – Умерла через несколько минут после моего рождения. Отец – когда мне было одиннадцать.

Словно вдруг перестал быть упырем и превратился в обычного человека. Хотя упыри тоже людьми были когда-то.

– Отец – пять лет назад, – отвернувшись, поведала Эби кусту гортензии. – Мама – через полтора года после него. Из родни остался только дядька, мамин брат, он меня к себе и забрал. У него лавка в Освине, торгует разной хозяйственной мелочью. А я дом веду и шитьем подрабатываю. Вот и все.