Пока ты не спишь - [86]

Анжелика мгновенно поняла, куда смотрят гадючьи глаза Зерды, – на ее сына.

На Малона. Теперь она должна звать его Малоном.

Он долго пялился на мальчика двух с половиной лет. Таким же взглядом этот человек смотрит на легавых и осведомителей – на всех, кто угрожает его свободе.

Малон знал Алексиса в лицо.

Если сыщики доберутся до ребенка и покажут ему фотографию – любую, снятую в Потиньи, футбольном клубе, шахтерском баре, – Малон кивнет и скажет «да». Трехлетний мальчик не может давать показания в суде, но следователя его слова убедят. Он распорядится задержать подозреваемого и поставит всех на уши, чтобы доказать его вину.

Легавые поймут, что четверо сообщников много месяцев готовили операцию, часами обсуждали каждую деталь при этом сообразительном, не по годам развитом ребенке.

Тимо ничего не скажет, даже сидя в камере. Она тоже, если легавые ее вычислят. Значит, опасен Зерде только их сын.

Мозг Анжелики работал с бешеной скоростью. Нужно убедить Зерду, что Малон вовсе не опасный свидетель, во всяком случае, пока жив. Аргументы пришли в голову сами собой, она отослала мальчика поиграть на пляже, выдохнула и заговорила:

– Ребенок, которому нет и трех лет, забывает, Алекс. Быстро забывает. Через несколько недель твое лицо сотрется из его памяти. Нужно просто подождать.

Зерда долго смотрел, как малыш в красных резиновых сапожках собирает на пляже водоросли и раскладывает их вокруг кучек гальки.

Возможно, тогда главарь банды понял, что оказался в безвыходном положении: если убьет Малона, придется убрать и мать, иначе та задушит его собственными руками.

Зерда всегда питал к ней слабость.

Ублюдок.

План родился именно в тот момент, когда сошлись три открывшихся перед ней горизонта: на первом плане – ржавый остов дома, на втором – красные сапоги Малона и бескрайний пляж, а на заднем – необъятная гладь океана.

Три плана в одном, одном безумном плане, – карточный домик, картонный дом, который будет уничтожен, если рухнет хоть одна стена.

План, который вынашивался много месяцев, а осуществляться начал прошлой ночью, когда она поняла, что Зерда зачищает пространство вокруг себя, избавляясь от свидетелей.

К реальности ее вернул раздражающий звук цокающих по полу шпилек. Шаги быстрые, нервные. Стюардесса забежала перед полетом? Уборщица? Элегантная дама, спешащая на свидание с любовником?

Стоит так близко. Невидимая…

Анжелика заставила себя вернуться к воспоминаниям. Да, ее план был безумным, невыполнимым, но выбора не оставалось.

Соблазнить одинокого мужика? Пара пустяков!

Одинокую женщину? Еще проще. Одинокие бабы не доверяют противоположному полу, но не свалившейся с неба подруге.

Василе Драгонман.

Марианна Огресс.

Все остальное в руках ее сына. Малон! Называть его Малоном, чтобы имя накрепко засело в голове. Следовал ли он ее советам? Подчинялся ли Гути? Слушал ли истории, которые она записала, изменив голос? Эта тварь, Зерда, и подумать не мог, что она будет мстить с помощью детских сказок и плюшевой крысы, знающей единственный способ избавления от людоедов.

Каблучки процокали к двери, и на смену им впервые пришел смех. Детский. А через несколько секунд раздались громкие вопли матери.

Грубые, вульгарные. Нормальная женщина, наделенная чувством юмора, не орет, как тюремная надзирательница, не воспринимает веселость своих детей как оскорбление, не считает, что их жизнь принадлежит ей, не распоряжается ими, как вещами. Которые нужно расставлять по местам. Начищать до блеска. А можно и сломать – по небрежности или разозлившись.

Желание-убить.

Голоса детей удалялись в другую сторону, сопровождаемые тяжелыми шагами матери.

Думая о своем плане, Анжелика почему-то вспоминала, как в третьем классе учительница французского велела им прочесть одну книгу, сборник научно-фантастических рассказов о колонизации Марса. У марсиан был удивительный дар – они умели принимать разные обличья, и зависело это от того, кто на них смотрел. Люди, само собой разумеется, всех их истребили, но один спрятался на ферме, стоящей на отшибе, и колонисты решили, что он их покойный сын. Они заботились о нем и очень любили – до тех пор, пока не решили съездить в город. Плохая была идея! На улице одна женщина приняла его за мужа, умершего несколько дней назад, какой-то мужчина подумал, что перед ним жена, которая его бросила. Марсианин не мог сбежать, скрыться: его все время кто-нибудь «узнавал», брал за руку, обнимал за талию, бросался на шею, умоляя остаться, не исчезать. Толпа горюющих – по разным причинам – людей растерзала беднягу, они не хотели делить его друг с другом, вот и убили.

Сегодня она ясно понимает мораль этой безумной истории. Ее сына не должна постичь такая участь.

Для Аманды он Малон.

Для нее – отныне и навсегда – тоже.

Он ее сын, хоть и носит имя другого, чужого, мальчика.

Одна из коробок осела под тяжестью ее тела, и Анжелике пришлось покрепче упереться ладонями в перегородки, чтобы не рухнуло все сооружение. Она выдохнула: пирамида вроде бы выстояла, хотя ей казалось, что импровизированный трон опускается – потихоньку, по миллиметру. В любой момент все может грохнуться.