Пока подружка в коме - [83]

– Джаред, скажи мне, как это – быть мертвым? Я не хочу показаться бестактной, но мне страшно. А с другой стороны, я ведь врач. Я, когда училась, и потом, уже в больнице, всегда, когда видела покойников, думала: «Вот смерть, а что после?» Потом настал конец света, и что? Что я продолжаю видеть вокруг себя? Мертвые тела. Тут ведь больше ничего нет. Мы устроили «санитарную зону» вокруг наших домов, но дальше везде сплошная братская могила.

– Смерть, Венди, – это не смерть. Ну, по крайней мере не вечная темнота, если ты ее так понимаешь. Но пока я не могу сказать тебе больше. Все это слишком серьезно. Придется подержать язык за зубами.

– А как насчет рая?

– Ладно, это я тебе могу устроить.

Глядя прямо мне в глаза, она говорит:

– Там, в больнице, тебе было страшно? Я к тебе столько раз приходила. Печенье всякое таскала, сама пекла. Ты был такой милый, но по глазам было видно, что мыслями ты где-то далеко. Ты до конца не потерял обаяния – даже когда потерял надежду.

– Я был слишком молод, чтобы бояться смерти всерьез. Но рак оказался моим личным Испытанием, и я о нем не жалею.

– Фигня. Врешь ты все.

– Ладно, поймала. Боялся я до усёру. А чего же ты хотела? Носятся все вокруг тебя, фальшиво бодренькие рожи корчат, печеньем заваливают, мишками плюшевыми. А я – как бы мне при этом ни было страшно – вынужден волей-неволей в ответ изображать такое же идиотски храброе выражение на лице. Ничего не попишешь. Это как… как закон такой, что ли.

– Джаред, а ты… ты хоть иногда… ты обо мне вспоминал? – Она, как бы защищаясь, скрещивает руки.

– А как же. Чего спрашивать-то? Сама прекрасно знаешь. Свидание-то у нас того – пролетело, так я тебе и не всучил свой подарочек.

– Ты любил Черил Андерсон?

– Кого – Черил Андерсон?

– Только не строй удивленную физиономию. Язычок-то у нее был длинный.

– Ну, знаешь… Да, мы нравились друг другу, очень. Но это была не любовь, правда. Я держался всегда уверенно, даже развязно. Все думали, что я просто половой гигант. Приходилось оправдывать ожидания. Здорово было, хорошие времена. Сейчас, конечно, все по-другому.

– Как?

– У меня нет телесной оболочки. Впрочем, если постараться, я могу ее на время заполучить. В некотором смысле.

Венди начинает хлюпать носом.

– Джаред, возьми меня отсюда. Пожалуйста! Возьми меня на руки, унеси к солнцу. Мне так одиноко. Самоубийство? Я об этом все время думаю. Но нет, я не смогу. Жизнь потеряла всякий смысл. Мир разрушается, ломается, рассыпается на глазах. Посмотри на деревья – они коричневые! Что это: радиация с какого-нибудь взорвавшегося корейского реактора? Или китайского? А может, украинского? Черт! Возьми меня с собой, забери отсюда! Джаред, привидение ты или нет? Докажи!

– Венди, я не могу забрать тебя с собой. Но я могу сделать так, что ты не будешь одинокой.

– Нет, не хочу! Я хочу… я хочу уйти.

– Ты только представь себе, Венди. Мир без одиночества. Все испытания покажутся легче.

Венди задумывается. Она всегда была умницей, и она не может не признать мою правоту.

– Да, – (всхлип), – ты прав. Молодец, возьми с полки пирожок. А лучше скажи, почему нам приходится быть одинокими. Это так тяжело, так ужасно. Это… подожди…

Венди берет себя в руки, вытирает слезы и говорит уже ровным голосом:

– Значит, ты меня с собой не возьмешь?

– Нет. Рад бы, но не могу. И ты сама все понимаешь.

Она садится на ствол поваленного дерева, переводит дыхание. Она явно о чем-то напряженно думает, принимает какое-то важное решение. Вот, сделав несколько глубоких вдохов, она поднимает взгляд и смотрит поверх папоротников и кустов на меня – на мертвого шестнадцатилетнего мальчишку. При этом плащ слегка расходится у нее на груди, и мне видны кружева на белье. Она посмеивается и вдруг сбрасывает плащ, предоставляя мне любоваться своим бледным, не самым стройным телом.

– Ну что? Привет, Джаред, добро пожаловать ко мне – к новой Венди. Как тебе мое бельишко? Ничего я в нем, нравлюсь?

– Венди, ты – часть этого мира. Такая же, как любая ромашка, как ледники, как землетрясения и дикие утки. Тебе было уготовано родиться и жить. Ты уж поверь мне. А то, что ты… ты мне нравишься, так это слабо сказано. Ты меня так завела! Ты шикарно выглядишь.

– Джаред, ты можешь меня полюбить?

– В каком смысле?

– В любом, только чтобы мне больше не было одиноко.

Кожа у нее вся в мурашках, соски напряглись.

– Спрашиваешь.

– Ну так иди ко мне.

Я срываю с себя футбольные доспехи – все эти щитки, накладки, нижнюю футболку. На мне остаются только наплечники.

– Плечи забыл, – говорит она.

Я делаю последний шаг к ней.

– А теперь, Венди, – тс-с! Почувствуй, как я прохожу сквозь тебя.

– Тс-с – тихо, Джаред!

– Черт, охренеть. Здорово как! Нет, блин, это даже лучше, чем пол в доме Карен.

Венди смеется, потом затихает.

– Ничего смешного, – говорю я. – В последнее время мне нечасто удается этим позаниматься. Кайф-то какой!

Я останавливаюсь, замираю в ее теле. Над нашими головами в верхушках деревьев о чем-то галдят вороны. Я прохожу сквозь нее и словно получаю ответы на давно мучившие меня вопросы; ощущение такое, будто я «завис» в некоем моменте истины. Я оглядываюсь – она стоит неподвижно, подняв лицо к небу, наслаждаясь этим ощущением. Ее чувства все еще заперты в другом мире.