Пока не проснулись сомнамбулы - [7]

Время от времени я ловил виноватый взгляд Веры. Ей тоже жарко, тоже душно и тоже хочется свалить куда-нибудь подальше отсюда. А вот наши гости будто из тропиков приехали: нацепили футболки, бейсболки, шорты — и никакая жара им не страшна! Выходит, что русскому хорошо, то немцу… холодно?

За два прошедших дня я успел приглядеться к обоим Новиковым и утвердился в своих первоначальных выводах. Ребята они были хорошие, хотя каждый со своими чудесами в голове. Но порядочные — это главное. Только вот такта бы им побольше… Уфф, как печет. Гуляя по Москве, рассматривая достопримечательности и просто интересные места, мы смогли познакомиться поближе и даже в какой-то степени сдружились. Тем более, я был приятно удивлен, что им обоим действительно была интересна страна, с которой их мало что связывало кроме происхождения.

Довольно просто получилось найти общий язык с Севой. Он оказался очень интересным собеседником, из тех людей, кого действительно приятно слушать. Я расспрашивал его в основном про жизнь в Германии, он меня — про наше собственное житье-бытье. Сошлись мы и музыкальных вкусах. Впрочем, первые дни видеться получалось только вечерами: Всеволод был завален работой. Однако, возвращаясь домой, он целиком отдавался времяпровождению с нами. Вчера мы разошлись уже за полночь и то лишь потому, что пришла сонная Вера и молча утянула меня в спальню. К слову, на вопросы о своей работе он отвечал довольно уклончиво, мотивируя это тем, что, мол, не принято о таком спрашивать. Может быть, может быть.

Дневное время мы проводили с Денисом, и вот о чем разговаривать с ним, я не знал совершенно. Казалось, передо мной выходец с другой планеты или, как минимум — с другого континента. Он смотрел какие-то странные фильмы малоизвестных режиссеров, слушал немецкие инди-группы (я даже не подозревал, что такие вообще существуют) и выделялся довольно экстравагантными привычками. Часто ли вы встретите человека, который перед тем, как лечь спать, укладывает себе волосы в моднявую прическу? И плевать, что к утру она превратится в залакированную швабру, главное, что перед зеркалом выглядит красиво. На этом фоне носки разного цвета казались не такой уж и странной причудой. Зато Денис был не так привередлив в плане еды и, в отличие от Севы, ел все, что находил в холодильнике. Последнему же наш рацион казался, как метко выразилась моя жена «слегка плебейским».

А еще Ден то и дело порывался затащить нас в какой-нибудь клуб «оттопорщиться» (видимо, он имел в виду какой-то другой глагол), но пока что все ограничивалось разговорами и неопределенными обещаниями. Я ссылался на усталость и на отсутствие поблизости хороших клубов, «а ты сам понимаешь, на машине ехать не хочется, ведь что за клуб без выпивки, а если выпить, то как потом садиться за руль?» Выслушав меня, Ден на время успокаивался, но лишь на время. Вера, может, была и не против сходить потанцевать — но против был я, а без меня она бы не пошла. Хотя я и готов был отпустить их вдвоем. Такая вот дилемма. Ладно, на выходные запланирована конная прогулка с ночевкой, вот там и наскачемся вдоволь.

В целом же мне казалось, что братья относятся к нам с некоторой смесью жалости и уважения. Трех дней в России им хватило, чтобы прийти в ужас от некоторых перипетий нашей жизни. Так, их поразило количество мусора на улице и общая неопрятность, запущенность. «В центре чисто и красиво, но в жилых районах — просто ужас. У вас вся улица — это помойка, а помойка — это место, к которому даже подходить страшно». Когда я сказал им, что в Москве и Питере с чистотой дела обстоят еще не так плохо, и в других городах все намного хуже, они мне не поверили. Эх, свозить бы вас в городок Вязьма, что в сотне верст от Смоленска, да показать тамошний вокзал в два часа ночи — без помощи психоаналитика точно не обошлось бы.

Но грязь и беспорядок были не главными факторами, сформировавшими их негативное мнение о собственной исторической родине. Куда сильнее на них подействовали местные жители. Сева по секрету сообщил мне, что нигде не видел такого количества хмурых и угрюмых людей. «Кажется, у вас тут один непрекращающийся траур». Я пытался объяснить ему, что неулыбчивость у русских в крови, так сложилось исторически, но он меня не слушал.

— Мы с Деном тоже русские! Но нас дома никто не называет угрюмцами. Просто вы привыкли так жить. Вам кажется, что у вас все плохо, вы думаете только о проблемах и не умеете радоваться жизни. Вы даже детей отучаете улыбаться. Я был в странах, которые гораздо беднее России: в Румынии, в Сербии. Там люди на улицах не прячут глаза друг от друга, не проходят мимо чужой беды. У вас не так. Здесь каждый сам за себя. А если сам за себя, зачем выказывать кому-то расположение? Только тому, кто сильнее, тому, кого боишься. Вот и выходит, что улыбка у вас — признак слабости, раболепия. Это грустно.

Увы, у меня не нашлось, чем ему возразить.

Зазвонил телефон. Я неторопливо вынырнул из мира собственных ленивых мыслей и поднес аппарат к уху. Поморщился: трубка тоже нагрелась, жжет щеку.

— Филипп, привет! У тебя есть минутка?