Пока не поздно - [14]

Что говорить: подавляющее большинство подростков, например, наивно полагают, что могут нести личную ответственность перед законом лишь после достижения совершеннолетия. А ведь юридической ответственности подлежат лица, достигшие 16 лет, а в некоторых случаях и 14-летние. Однако, как правило, несовершеннолетний преступник узнает об этом только на предварительном следствии. Когда же подросток понимает смысл этого, то платит за изъяны в своем правосознании слишком дорогой ценой — свободой.

Впрочем, уголовный кодекс предусматривает наказание за совершенное преступление. И лишь в некоторых случаях может следовать кара за опасное бездействие. В остальных случаях высший суд — суд собственной совести. А если внутренний судья спит? Кому дано разбудить его?

Серым зимним днем под моим окном раздался шум, возмущенные крики. Внизу, на улице, несколько старушек окружили трех-четырех подростков и о чем-то с гневом выговаривали парням. Гвалт стоял такой, что слов разобрать было невозможно. Подростки молча слушали, потом повернулись и под предводительством рослого парня исчезли за углом.

А старушки неожиданно замолчали. Они смотрели вверх.

Вверху, на широком карнизе дома напротив, пытался удержаться голубь. Он широко расправил крылья, упираясь их кончиками в карниз. Но вот сорвался, взмыл вверх, роняя капли крови. На том месте, где голубь пытался устроиться, осталось расплывшееся пурпурное пятно.

Компания, оказывается, развлекалась весьма своеобразно. Ловили голубя, отрывали ему лапки и пускали, наблюдая, как несчастная птица, устав после бесконечных кругов полета, безуспешно пытается сесть…

Еще можно понять годовалого малыша, который из любопытства тычет пальцем в блестящий глаз котенка. Не понимает ребенок, что котенок тоже живой, что больно ему. Но какое удовольствие можно извлечь в хладнокровном выламывании лап живой птицы? Да и неужели идея родилась одновременно в мозгах всех членов компании?

Одного из них я тогда заприметил. Это был мой сосед снизу, пятнадцатилетний Сережа. Худенький тихий парнишка с едва пробивающимися черными усиками, с длинными чистыми волосами. Учится в ПТУ на слесаря-судосборщика. Играет на гитаре в ближайшем клубе при жилконторе. Отец — шофер-«дальнобойщик», мать — преподаватель в ПТУ, но в другом, текстильном.

Иногда Сережа заглядывал ко мне. Приносил свои пластинки, садился у проигрывателя, надевал наушники и слушал одну и ту же пластинку по нескольку раз. День спустя эта же музыка раздавалась из окна этажом ниже, но уже в исполнении Сергея. Бывало, он засиживался у меня, мы пили чай, хрустели ванильными сухарями, а Сережа своим тихим голосом рассказывал, что никак не может решить — учиться ли ему дальше, на матроса, или пробовать пробиться на эстраду.

Я ждал его. И он через пару дней пришел. Мы послушали музыку, поговорили о том, что популярность «битлз» не уменьшается, наоборот, растет, что после них не было ни одной мало-мальски приличной группы, что музыкальный мир в ожидании новых открытий. А когда чай был выпит, я спросил его, словно между прочим:

— А зачем ты выламывал голубям лапы?

Сергей сначала побагровел так, что я даже за него испугался. Наконец он выжал из себя:

— Я… хотел… вступиться. Но против «команды» не попрешь. Могли и морду набить. Димка — он никого не боится, он — каратист.

Я понял — речь идет о том рослом парне.

— Но если кто обидит кого из наших, тогда уж он!..

— Значит, ты боялся остаться в одиночестве, без компании. Но, может быть, лучше быть изгоем, чем дружить с подлецами?

Сергей слабо пожал плечами.

— Сережа, что по-твоему страшнее: сделать доброе дело в ущерб себе и потом раскаиваться всю жизнь или же не делать и тоже потом всю жизнь жалеть об этом?

Он долго думал, шевеля ложечкой в пустой чашке. Потом поднял глаза и сказал еле слышно:

— Не делать — страшнее. Совесть заест.

Больше Сергей ко мне не приходил. А когда сталкивались с ним на лестнице, торопливо здоровался и старался поскорее прошмыгнуть мимо. Понимаю: ему неприятно встречаться со свидетелем своей подлости — вольной или невольной. Но хочу верить, что его при наших встречах обжигает проснувшаяся совесть.

Сегодня криминологи, социальные психологи отмечают: происходит процесс некоего накопления подростковой энергии. Управлять ею, пожалуй, так же трудно, как и термоядерным синтезом. И когда энергия уходит из-под контроля, наблюдаются взрывы беспричинной жестокости, откровенного садизма. Не нужно, однако, видеть в этом нечто фатальное, абстрактное. Тот же Демин «со товарищи» действовал во вполне конкретных условиях. И эти условия, благоприятные для грабежа, разбоя, создали тоже вполне конкретные люди, быть может, сейчас читающие эти строки…

На другой день после кражи в ПТУ Глущенко встретил на улице свою преподавательницу. Она прогуливала собачку. Глущенко признался ей, что украл телевизор, и спросил, как ему быть. Преподавательница посоветовала ему на всякий случай сходить в милицию и… преспокойно повела собачку дальше.

Когда Демин и его «братья» грабили у стоянки такси пьяного Ф., в очереди это заметили. Кто-то даже крикнул: «Что вы делаете?!» Но никто не остановил преступников.