Пока мы рядом - [30]

Я снова ползаю на животе, обыскивая пол комнаты. Потом ложусь на кровать. Это национальная катастрофа. Конец союзу «Кармен и Дэнни». У меня такое ощущение, будто я совершаю самоубийство, хотя в этом нет никакой необходимости, потому что Кармен все равно убьет меня. Мое обручальное кольцо потеряно. И на этот раз мне не выкрутиться.

■

Внизу Хакан и Фрэнк уже завтракают на террасе.

— Допоздна, что ли, там засиделся? — спрашивает Хакан. — Я вдруг потерял тебя из виду.

Эта потеря не сравнится с моей, отвечаю я мысленно.

— Да не так чтобы очень, — говорю я, испытывая облегчение от того, что Фрэнк, судя по всему, умолчал про сцену в лифте. Фрэнк смотрит на меня вопросительно. Все-таки люблю я этого сукина сына. К нам присоединяется Рамон и тут же начинает в подробностях рассказывать о том, как провел ночь со своей крошкой. За столом много смеха. Я тоже участвую в общем веселье, хотя на самом деле мне хочется плакать. Что хуже? Предательство Рамона, который бросил своих друзей ради секса с какой-то шлюхой, или мое предательство по отношению к жене, когда я избавился от кольца, боясь пропустить секс с другой шлюхой? Кукареку (три раза).

Перед тем как ехать в аэропорт, Хакан, Фрэнк и Рамон хотят в последний раз сходить на пляж. Я безучастно бреду вместе с ними. Мы ложимся на песок. Рамон и Хакан говорят о машинах, Фрэнк читает мужской журнал. Я смотрю на море, чувствуя, что вот-вот разревусь.

— Пойду прогуляюсь.

Рамон кивает, Хакан продолжает говорить, а Фрэнк не отрывается от журнала. Неужели даже Фрэнк меня раскусил? Может, и так, но сейчас это не имеет значения. Я не хочу участвовать в разговоре. Отойдя шагов на сто, я оборачиваюсь, чтобы убедиться, что они меня не видят. Сажусь на горячий песок и чувствую себя самым одиноким и самым несчастным человеком на свете. Три дня смеха с парнями позади, алкоголь и экстези истощили мою нервную систему, женщина, которая прошедшей ночью визжала от удовольствия, обворовала меня, а завтра меня будут убивать дома. Я вижу, как мои слезы капают на песок.

■

В аэропорту Скипхол мы прощаемся. В такси меня прошибает холодный пот. Еще десять минут — и я дома. Что я скажу? Что снял кольцо, когда заходил в море? Или перед металлоискателем в дискотеке? Такси сворачивает у госпиталя. Остается еще несколько минут. К счастью, зажигается красный сигнал светофора. Или сказать так…

Мне приходит сообщение. ФРЭНК моб.

Пошарь в левом кармане куртки.

Я быстро ощупываю себя. Ничего. Другое сообщение.

Я имею в виду, в правом.

Я проверяю другой карман. Я чувствую… да! Мое кольцо! МОЕ КОЛЬЦО! Мое единственное, любимое, красивое обручальное кольцо.

Приходит новое сообщение.

Нашел его в лифте «Пеликана». Дэн, Дэн, кончай с этим. Удачи тебе сегодня. Целую.

29

Девчонки, нам от них не уйти никуда,

Они просто нас сводят с ума,

Да, сэр, такова наша участь…

Raymond van het Groenewoud, песня «Meisjes» из альбома «Nooit meer drinken» (1977)

He знаю, правда ли, что у женщин хорошо развита интуиция, чего зачастую опасаются мужчины. Когда я приехал домой, Кармен даже вскользь не поинтересовалась, хранил ли я ей верность. Наоборот, она извинилась за то, что резко говорила со мной по телефону.

Однажды я все-таки прокололся. С Шэрон.

► Шэрон была секретарем в «BBDvW&R/Bernilvy». Блондинка, весьма соблазнительная и с потрясающим бюстом. Чашечка «D», полный улет[21]. С первого же дня нашего знакомства я мечтал увидеть эти груди в живом контексте. У Шэрон с этим не было проблем. У нее никогда не было с этим проблем. Даже с Рамоном. Или с Хаканом, как я недавно узнал. И что, разве я один достоин осуждения?

Я совершил глупость, оставив в своем ежедневнике анонимный телефонный номер, как раз в той графе, где у меня значилась вечерняя «встреча с клиентом». Типичная ошибка начинающего. На следующий день Кармен позвонила по этому номеру, услышала в трубке «Шэрон слушает», повесила трубку, заглянула в мой телефонный справочник, проверить, работает ли в «Бернилви» Шэрон, после чего сличила номера. Так и есть. В тот же вечер, как бы между прочим, она спросила меня, что за Шэрон появилась в агентстве. Я приложил максимум усилий, чтобы не покраснеть, и ответил, что Шэрон — это блондинка в приемной.

— Неужели? — возмутилась она, тыча мне в нос моим ежедневником с телефонным номером. — Эта отвратительно вульгарная штучка с огромными сиськами, только что не вываливающимися из платья? И ты был с ней в постели?

Я стал пунцово-красным. И не посмел солгать:

— Карм… Да.

— И как часто?

— Э-э… всего один раз.

Правда «по Клинтону»: мой кабинет, туалеты в «Пилсвогел» и диван в ее доме не считаются «постелью».

► «Де Пилсвогел». Хороший кабак (маскирующийся под старомодное амстердамское кафе, куда часто ходят девчонки яппи из квартала Де Пийп), хорошая терраса (ланч под солнцем, до половины третьего, еще часок на солнце, с пяти до шести, уже на другом конце террасы), хорошая тусовка (но избегайте вечера пятницы, когда подтягиваются «белые воротнички» из финансового квартала).

Кармен пришла в ярость, а я наивно удивился. Разве я не предупреждал ее о своей монофобии? Ну, допустим, это было на первом свидании, и больше я об этом не заикался — но разве она не изучила меня за годы нашей совместной жизни? Фрэнк однажды сказал мне, что такую логику вряд ли можно считать логикой праведника. Кстати, в этом его поддержала и Мод. Но они оба хранили в тайне от Кармен мои эскапады, включая и интригу с Шэрон.