Пока мир не рассыплется в прах… - [8]
— Где твое… подразделение? Войска где?
— Сгорели под Малыми Топями…
— Что?!
— Безопасен только пепел…
Язык у Федора заплетался, в голове гудело.
— О чем ты говоришь?! — сильно тряхнуло за плечо. — Очнись! За нами придут?!
В голосе мужика послышались отчаяние и истерика. Федор нащупал автомат, и только потом попытался пожать плечами. Он не почувствовал — вышло у него или нет, но человек вдруг закрыл глаза, лоб собрался глубокими морщинами. «Старик», — подумал Федор.
Протяжно скрипнула дверь.
— Пап?
Стуков приподнял автомат.
— Оставь, — попросил старик. — Здесь дети… тебе ничего не угрожает.
— Сколько вас? — Федор облизнул сухие кровоточащие губы. Соленое…
— Трое… Я, мои дочь и сын… Неужели наш сигнал никто не видит?! Ведь летают же самолеты!
— Не видел, — Федор покачал головой. Он посмотрел в сторону, из-за приоткрытой двери выглядывал мальчишка лет десяти: большелобый, большеглазый; с маленьким скорбным ртом и скошенным подбородком. Костыли приподнимали плечи, как у взъерошенного галчонка. Птицы…
— Что здесь за зоопарк? — спросил Федор. — Еще не видел столько… сразу… и крысы…
За стенами еще шелестело, шаркало, но уже не так сильно.
Старик вздохнул, глаза его влажно блестели.
— За деревней — костный заводик и скотобойня, — отмахнулся он. — Может, могильник, не знаю… Слетаются, сбегаются на запах. Постоянно появляются новые, прежние — уходят, улетают, возвращаются. Много. Уже мертвые. Я буквы на крыше рисовал четыре дня. Без транспорта отсюда не выбраться…
Федор закрыл глаза. Спать. Они что-нибудь придумают. Потом. Сейчас спать…
— Ты что, ранен? — голос не отпускал его, звал обратно в полумрак и шуршание за стеной.
— Царапина, ерунда… не мертвяки… сам, о железяку…
Слова скребли сухое горло. Его опять замутило, на секунду он выключился.
Холодная влага коснулась губ, Федор открыл глаза.
— Пей…
Он выпил кружку воды, не отрываясь. Зубы ломило, тоненькие струйки лились по подбородку, он едва не поперхнулся, но все равно натужно закашлялся. Голова гудела, словно колокол.
— Пойдем, — старик помог ему подняться, придержал за локоть. — Ты откуда здесь взялся?
— Иргинская мотострелковая бригада, — ноги у Федора подгибались, в правой горячо пульсировало на каждом шаге.
— Где это?
— Под Сочмарово…
На мгновение предплечье сдавило как в тисках.
— Так далеко, — пробормотал старик. — Машина?
— Нет. Уже нет. — Федор качнул головой.
Они прошли в полумраке мимо очередной двери.
— Что за место? — Федору хотелось вытянуть руки вперед.
— ФАП, деревенский медпункт, — ответил старик, казалось, он думал о другом, но говорил быстро, оживленно, — Здание добротное, перекрытия и те бетонные, но крысы грызут и бетон. Надеюсь, выдержит, — он открыл следующую дверь и мягко подтолкнул Федора внутрь. — Здесь есть почти все: кое-какие лекарства, бинты, спирт, эфир, инструменты — все как в справочнике фельдшера, полный набор. Признаться, я таких пунктов никогда не видел. Своя скважина, насос, радио и дизель-генератор в подсобке. Соляры только маловато… Ложись, я посмотрю твою ногу…
Комната казалась светлее коридора. Дневной свет сочился в щели между ставнями. Белые стены, потолок отражали свет. У стен стояли две кровати, умывальник с раковиной в углу. В тени маячили стойки похожие на вешалки, шкаф…
Федор завалился на постель, не разуваясь, автомат сунул под кровать, под руку. От белья пахло затхлостью и карболкой.
— Сейчас принесу лампу и…
Стуков не дослушал. Он спал.
Ему приснилось, как родители провожают его на вокзале. Слякотная осень, с неба сыплет крошевом: не то снег, не то дождь. Мать кутается в платок и беспрестанно трогает его за рукав, словно хочет удержать. Отец поднял воротник пальто. Он зябнет, уши под кепкой покраснели. Сам Федор, уже в камуфляже и ботинках, при полной выкладке, форменную кепку держит в руке. Голове холодно, на коротких волосах оседают снежинки и тают.
— Ты запомни, — говорит отец. Он улыбается, но глаза тревожны и грустны. — «Прогнуться» можно, ломаться нельзя — затопчут. В крайнем случае — отключай «башню». Страх не уйдет, он никогда не уходит, зато будет не так больно…
Он протягивает ладонь, морщинки собираются у глаз.
— Пап, — говорит Федор, пожимая холодную руку, — боль не уходит. Слышишь? Боль не уходит!
Отец кивает.
— Да, — повторяет он и улыбается, но теперь так, словно просит прощения за свою беспомощную ложь, — будет не так больно…
— Боль не уходит!!! — кричит Федор прямо ему в лицо…
Конечно, она не ушла.
Вот она — ослепительный раскаленный шар крутится в кипящей, искрящейся массе, разбрызгивая ослепительные искры. Вращение все быстрее, быстрее. Центробежные силы растягивают, сплющивают огненную сферу, она раскачивается, смещается из стороны в сторону и вдруг вытягивается в дрожащий язычок плазмы — огонек за стеклом «летучей мыши». Влага дрожит на ресницах, и огонек вновь расплывается в сферическое нечто с янтарными наплывами.
Влажные цветные пятна плавают под веками. Они сливаются, вытягиваются и отрываются друг от друга, словно делящиеся клетки под микроскопом, а потом испаряются, истончаясь до невидимости, уступая место ослепительному, раскаленному шару…
Девять странных историй. Девять ночных кошмаров. Девять тёмных тайн человеческого сердца. Девять комнат в заброшенном доме полном дурных воспоминаний. Ступай осторожно, читатель. Смотри и слушай…
Люди мало знают тех, кто рядом. Ещё меньше — самих себя. Глубины человеческого сердца — бездна, в которой берут начало сила и бессилие, ужас и бесстрашие, любовь и ненависть. В одном можно быть уверенным наверняка: если есть одно, где-то неподалёку непременно сыщется и другое. Книга содержит нецензурную брань.
Ты можешь иметь два высших образования, знать несколько языков, быть умной и красивой, но когда все вокруг рушится ты ничего не сможешь сделать, пока не разгадаешь тайну случайно попавшей в руки книге…
Амарталис родился в XIV веке в Европе, где царила чума и охота на ведьм, его родителей унесла черная смерть, но его самого болезнь почему-то не брала, чем и заинтересовалась Инквизиция, обвинив его в дьяволопоклонстве и попытавшись казнить. Несколько десятков раз. Прошло почти более двадцати семи веков, Амарталис бороздит просторы Вселенной, выполняя грязную работу в качестве наемника и наживая врагов, которые умирают либо от его руки, либо от старости. Один из старых врагов оказался живее, чем считалось, и решил отомстить во что бы то ни стало, но зная, что его противник неуязвим, он продумывает хитроумные план, натравив на него всю Вселенную.
Человечество – самая могущественная цивилизация Галактики. Она не только освоила отдаленные планеты, но и охотно помогает отсталым «братьям по разуму». Особенно привечают на Земле аборигенов с планеты Медея, на 99 процентов идентичных людям. Медианцы умеют понравиться, понравиться до такой степени, что Совет Земной Федерации принял специальный закон, разрешающий инопланетным дикарям охотиться в наших лесах и саваннах. Вот только никому не пришло в голову уточнить, что люди тоже могут стать дичью. Глава Карантинного Комитета, оперативный позывной Лорд, контролирующего пребывание инопланетян на Земле, вынужден пойти на чрезвычайные меры, чтобы остановить самое страшное вторжение в истории человечества…
Став инвалидом после трагического случая на учениях, военный лётчик Алан Тарханов решает принять участие в игре, где он сможет вернуться к любимому делу, освоить большое количество летательных аппаратов. Да вот только летать ему придётся в суровых арктических условиях, когда бушуют вьюги и метели, трещат морозы и воют штормовые ветра, и, кроме того, отражать нападения бандитов. И все это так подозрительно похоже на реальный сценарий нового ледникового периода. Как выжить в таких условиях, не сломаться и спасти Землю?
«Иду я по полю, а на меня из-за угла танк выворачивает!» Смешно? А если правда? А если за таким поворотом целый мир с танками и тиграми? Мир не отличимый от нашего, тень нашего мира на мироздания, перепутье миров, мировая свалка. А если в такой мир случайно завернет простая медсестра Маша? А если обратно вывернуть не получится?
Научно-популярная военно-патриотическая танково-линкорная фантазия.Из журнала «Смена» № 13, 1924 г.Фотографии PHOTO-NEWS.
Есть люди, которые родились для оперативной работы. Случается, человек понимает это не сразу, но когда распробует… С Крайневым так и произошло. Однажды побывав в прошлом, во время Великой Отечественной, он уже не смог отказаться от смертельно опасной работы партизанского разведчика. И вот новый рейд, новое задание, старые враги и верные боевые товарищи. А на карте – тысячи жизней и успех операции «Багратион».
Иногда попытки найти работу и устроиться во взрослой жизни приводят к самым неожиданным последствиям. Вчерашние школьники Джим Симмонс и Тони Тайлер узнают это на собственной шкуре – вся полиция города преследует их по ложным обвинениям в изнасиловании и терроризме. Друзья решают пересидеть опасность в армейской учебке – и после ее окончания попадают на самую настоящую войну в джунглях другой планеты, кишащих смертоносными тварями.Не об этом они мечтали, но что делать – пришло время становиться мужчинами!
Еще минуту назад Виктор сидел в своем кабинете в банке и читал отчет. И вдруг — лес, дорога, а за поворотом мелькают серо-зеленые мундиры и слышится немецкая речь. Война? Прошлое? Но как такое возможно и что теперь с этим делать?Однако бывших военных не бывает. Капитан запаса Крайнев скоро уже имел оружие, контакт с местным населением, первый выигранный бой на оккупированной фашистами территории и вызывающую уважение легенду — он стал интендантом третьего ранга Брагиным, продолжив дело офицера, погибшего на его глазах на лесной дороге.
Лейтенант Богданов удачей не злоупотреблял, но и от подарков судьбы не отказывался. Воевал как умел, геройски, бомбил фашистов на своем По-2, не щадя ни себя, ни своего самолета. Может, за то и выпало ему в жизни чудо. Сбили его в последнем бою, но героическая смерть миновала его самым причудливым образом…Ходила по Псковщине легенда, и верили в нее равно и князья, и кметы, и смерды, что однажды, когда совсем житья не станет от ливонцев, появится в небе железная птица, принесет на себе Богдана-богатыря и освободит он города и веси от псов-рыцарей.