Пока Майдан не разлучит нас - [29]

А вот и она – миниатюрная худышка, с развевающимися на ветру блестящими черными волосами. Бежит, размахивая руками над головой и всем видом давая понять: ей стыдно за то, что опоздала. Я смеюсь ее смешному размахиванию руками. Амира опаздывает всегда – даже тут она не американка. Но при этом так очаровательно просит прощения, так щебечет, так радуется встрече, так приветливо душит в объятиях, что я легко прощаю. Сама-то я никогда не бываю опоздавшей.

Ахая и всплескивая руками, Амира слушает мой незамысловатый рассказ. Ей интересно все: дороги, фуры, мотели, пальмы, океан. Но особенно впечатляет повествование о бедных мигрантах, делящихся со мной едой. Огромные черные глаза Амиры наполняются слезами, она смахивает их рукой и тут же смеется моему рассказу о том, как в Денвере от меня шарахались буржуины.

– Всех этих чистюль нужно принудительно заставлять ездить на таких вот автобусах – с простыми людьми. Тогда и жизнь станет лучше! – безапелляционно резюмирует Амира, и мы обе смеется. Представляем зажатый от запахов нос нашей однокурсницы Адель, и взрываемся новым приступом веселости.

– Вам бы только похохотать! – слышим голос Паоло. Маленького, кругленького, но чертовски обаятельного Паоло с лицом Нерона и задиристым умом Диогена – того самого, любившего «топтать спесь».

– Hi! What’sup? – швыряет он свою видавшую сумку на стол. – Как Калифорния? Все получилось?

– Да, все нормально. Оставила Лешку там. Работает.

– Круто, – кивает головой Паоло, но мне совершенно ясно, что дела ему нет ни до Калифорнии, ни до Лешки. Пялясь на грудь Амиры, пышность которой не скрывают традиционные одежды – она их не носит – Паоло интересуется: – Ну, что, Амира? Что там у тебя с Линдой? Выяснили отношения?

– С Линдой? – переспрашиваю я. – А что у тебя с Линдой?

– А, не стоит разговора, – отмахивается Амира, краснея, но Паоло настойчив.

– Амира назвала Линду расисткой, и теперь Энтони и Крис будут решать, что с этим делать.

Продолжая показательно улыбаться, Паоло переводит взгляд с груди Амиры на ее пунцовое лицо, и Амира вспыхивает: «Shut up, Paolo!» Амира предпочла бы, чтобы я не знала о происшедшем.

– Да что случилось-то? – расстраиваюсь я.

– Ничего особенного, – досадливо морщится Амира. – Паоло не было в классе, и Линда решила пошутить. То есть сказать глупость, как всегда. Заявила, что рада отсутствию Паоло, потому что на семинаре, как правило, говорит один он, и все, что он говорит, ей непонятно. Ну, я и сказала, что она расистка.

– Почему расистка? – изумляюсь я.

– Потому что она, видите ли, не понимает итальянского акцента. Так что́ теперь, отказать Паоло в праве говорить? Только потому, что он не американец? Это расизм!

– Shit! Амира, во-первых, это не расизм, – мотая головой, как тюлень, и цокая языком, перебивает пламенную речь Амиры Паоло. – Во-вторых, мне вообще до одного места, что там эта Линда про меня говорит – понимает она мой английский или нет. В-третьих, ты же знаешь американцев. Теперь у тебя будет репутация скандалистки, и они никогда не напишут тебе хорошее рекомендательное письмо!

– Ну, и плевала я на их письма! – упирается Амира. Ее лицо пылает, а грудь рвется из тесного блузочного каркаса.

– Как это плевала? Ты что, не будешь искать работу? И как же ты ее без рекомендательных писем найдешь? – Паоло снова цокает языком, всем своим видом давая понять – Амира глупая девчонка.

Амира нравится Паоло. Видно, что он искренне расстроен.

При всех склонностях Паоло к авантюризму – а именно на это я списываю его мелкую магазинную клептоманию – наш итальянский друг прагматик. Насмехаясь над всеми и вся – а с его знаниями и интеллектом это можно себе позволить – он никогда не переходит невидимую грань, отделяющих «своих» европеоидов от «чужих» варваров. Паоло в прекрасных отношениях с профессорами, и те, конечно же, будут рады дать ему хорошие рекомендации. Без них работу действительно не найти. Ее и с ними найти трудно – за одно место профессора в исследовательском университете сражаются до трехсот аппликантов и даже больше – смотря что за университет и что он предлагает. Без рекомендательных писем твою кандидатуру даже к рассмотрению не примут. Такая вот «Уловка-22». Хочешь свободы? Пожалуйста, говори! Выкладывай все как на духу. Но только знай – заплатить за это все равно придется.

Уж кто-кто, а я это точно знаю. Под Новый год поругалась с Энтони, нашим с Паоло научным боссом. На новогодней факультетской вечеринке, когда уже все изрядно разговелись, хорошо пьяненький Паоло гнойненько сообщил мне о том, что Энтони передумал делать со мной исследование в следующем семестре, потому что решил поработать с ним. Я расстроилась. По большому счету мне было все равно, с кем работать: с Энтони или с кем-нибудь другим из профессоров. Но проблема была в том, что Энтони, объявляя мне о своем решении, мотивировал это необходимостью курировать студентов-новичков. Паоло новичком не был. Зачем Энтони было от меня скрывать, что делать исследование он собирается с ним?

Расстроенная, я ушла с вечеринки, но по дороге домой зашла в ликерс-стор, и дома продолжила погружение в обиду. Лешка в тот вечер дежурил на горе, и погружение удалось на славу. Напившись в дупель, я написала Энтони письмо, состоящее из двух фраз: «Как же ты задолбал меня своим бесконечным враньем!» и «Как же вся ваша прогнившая Alma mater меня достала!» Удовлетворенная мыслью о реванше, свалилась спать. Проснулась от кошмара. Я летела в самолете, радуясь облакам и солнцу, как вдруг воздушный аппарат резко вошел в пике и понесся к земле что было мочи. Взрыв. Сижу на кровати, пытаясь сообразить: во время удара об землю я была на борту или мне как-то удалось спастись?