Пока еще здесь - [55]

Сегодня день рождения у Сета Макфарлейна!
С днем рождения, старина!
200 retweets 863 favorites

ethan grail@etgrail • Октябрь 20
В цатый раз пересмотрел “Мальчишник в Вегасе”. Если бы еще не было так больно смеяться! #ненавижурак
267 retweets 971 favorites

ethan grail@etgrail • Октябрь 13
Смотрели с мамой “Когда Гарри встретил Салли”.
Она несколько раз расплакалась.
220 retweets 692 favorites

ethan grail@etgrail • Сентябрь 15
Поставили очередной стент. Поставили бы что-нибудь, чтобы умирать не так страшно было!
#ненавижурак
623 retweets 1.1К favorites

ethan grail@etgrail • Сентябрь 13
Прошлая ночь выдалась непростой.
#ненавижурак
123 retweets 345 favorites

ethan grail@etgrail • Август 09
С днем рождения, Анна Кендрик! Люблю тебя! Скучаю!
453 retweets 488 favorites

ethan grail@etgrail • Август 08
Улун цветок апельсина теперь официально мой любимый чай. И нет, тетушка Хиро, я все равно не стану пробовать жасминовый.
143 retweets 547 favorites

ethan grail@etgrail • Август 01
Начал печатать “к сведению”, автокоррект переправил на “смерть”. Умная сволочь!
945 retweets 1.6К favorites

Черт! – выругалась про себя Вика, давя слезы. Она не должна расстраиваться из-за пациента. На работе ей повторяли это не раз. Некоторые коллеги предлагали свои рецепты борьбы с эмоциями. Кристина сказала, что каждый раз, как подступают слезы, она представляет выписку со своего счета. Лилиана думала про секс. Сантьяго про счет последнего футбольного матча. Но, по правде, лучший совет ей дал Сергей, который никогда и не работал с умирающими людьми. Это было давно, когда она только устроилась в “Бинг Раскин” и частенько возвращалась, рыдая. “Думай об этом, как о кино или сериале, – предложил он. – В детстве я ужасно расстраивался в грустных сценах в кино. И папа как-то сказал «Слушай, Сережа, это ведь не настоящие люди. Они все отправятся домой, переоденутся и заживут своей жизнью. Лесси на самом деле не умирает, она же собака-актриса. Она вернется домой и будет глодать свою любимую косточку». Мне это очень помогло, хотя и несколько подпортило магию происходящего на экране”.

По большей части защитная стратегия Сергея работала преотлично. Это все не настоящее, напоминала себе Вика. Просто телесериал. “Скорая помощь”, “Анатомия страсти”, “Доктор Хаус”. Врачи не настоящие. Пациенты не настоящие. Тот милейший ребенок, который умер в прошлом месяце, на самом деле не умер; просто его убили сценаристы, потому что в другом сериале ему предложили роль получше. Но вот с Итаном оно не работало. Может, потому что он и вправду был актером, ей было сложно представить его мнимым актером. Итан был настоящим и должен был умереть по-настоящему. И притом довольно скоро. Она слышала, что врачи давали ему не больше года.

Последний раз Вика говорила с Итаном недели две назад.

– Я знаю, о чем ты хочешь меня спросить, – сказал он.

Он пристально, чуть ли не вызывающе смотрел на нее. Вика отвела взгляд. Не мог же он догадаться, что я думала о его деньгах, подумала она, вытянувшись от напряжения.

– Давай, спроси меня. Спроси меня, боюсь ли я смерти.

– Ты боишься?

– Да, черт побери, до ужаса. Я не готов. Смешно, да, как самоотверженно врачи стараются продлить мне жизнь, но ни в малейшей степени не пытаются подготовить к смерти? Которая неминуемо придет! Они что, не могут придумать что-нибудь, чтобы умирать было хоть каплю легче, хоть каплю не так страшно?

Вика не знала, что ответить. У нее разрывалось сердце, но она изо всех сил глушила в себе эмоции. Она не была ни девушкой Итана, ни его подругой. Ни даже его психотерапевтом или врачом. Она была всего лишь узистом и не могла себе позволить так болеть за пациента!

– Есть замечательные программы в хосписах; они занимаются не только физической, но и психологической подготовкой, – тихо произнесла она.

Итан явно был жутко разочарован. Он, наверное, ожидал от нее чего-то честного, безумного, в русском духе, а получил типичный среднестатистический ответ в духе “Бинг Раскин”.

Вика снова посмотрела на твит про автокорректор, и сразу подступили слезы. Пришлось запрокинуть голову, чтобы они не пролились.

– Привет! – прервал кто-то ее мысли.

Вика подняла глаза и увидела сидящего напротив улыбающегося мужчину.

– Вы ведь стояли в очереди в Замок?

Вика кивнула. Это был белый мужчина в пуховике, джинсах и грубых ботинках. Говорил он с легким восточноевропейским акцентом. Польским? Сербским? Другими словами, типичный “пригородный”.

– Я слышал, задания в этом году труднее обычного, – заметил он. – У моей Джинни утром чуть не приступ паники случился. Я ей сказал “Солнышко, ни одна школа того не стоит, чтобы так себя изводить”.

Если не считать этой, подумала Вика. Эта школа того стоит. Интересно, изводил ли себя Эрик.

– Послушайте, – произнес мужчина, – позвольте, я куплю вам еще кофе или какое-нибудь пирожное?

Симпатичный. Немногим за сорок. Возможно, разведен. Широкоплеч. С милыми морщинками у голубых глаз.

– У меня встреча, – ответила Вика с извиняющейся улыбкой и поднялась со стула. У нее не было ни малейшего желания общаться с пригородным.

По дороге к парку Вика задумалась, не слишком ли она была резка с этим мужчиной. И нет, она ушла вовсе не потому, что сноб и считает, что достойна большего, ну или не только потому, а главным образом, из-за того, что все пригородные мужчины были для нее разновидностями Сергея. Или разновидностями типажа “Муж”. Муж, который знает ее так, как ей не хотелось бы, – с самых плохих, самых неприглядных, самых постыдных сторон. Он слышал, как она лжет, слышал, как она злобно орет. Видел, как ее тошнит, видел ее потрескавшиеся соски, видел, как она достала недоеденный бутерброд из помойки на кухне у его матери – она клялась, что бросила его обратно, но этого он не видел. Муж знает ее и не хочет ее. Он даже не стал бороться за нее. И, конечно, отчасти поэтому Вика не хотела заводить роман с Вадиком. Она больше не могла быть с мужчиной, который хорошо ее знает. Вадик нравился ей уже столько лет, но теперь, когда она была, по сути, свободна, ее передергивало от одной мысли о романе с ним.