Пока едет «Скорая». Рассказы, которые могут спасти вашу жизнь - [76]

Больной кивнул.

– А что там пить? Немного разводил апельсиновым соком и со льдом.

– Собирайтесь! – повторил Ерофеев.

Мужчина озадачился, пошевелился на диванчике.

– А вы знаете, мне намного легче. Почти и не болит. Так, неудобство какое-то…

Ерофеев нахмурился.

– Не болит из-за вашего баралгина. Вы нарушили главную заповедь при болях в животе…

– Ни в коем случае не употреблять обезболивающие! – подхватила Таня.

Женщина, бродившая по комнате, ушла на балкон и принялась вытягивать оттуда спеленутую елку. Холодная волна покатилась по комнате.

– Помоги мне, хватит валяться! Симулянт!

Мужчина обиделся.

– Вот так всегда, никакого сочувствия к страждущему. Их, блин, больной![115]

Ерофеев разозлился.

– Больной – это очевидно. Собирайтесь в больницу. Вы не понимаете, что вы наделали. Оставить вас дома я не могу. Баралгином вы смазали картину воспаления, но само воспаление не остановили. Понимаете? Через четыре-пять часов боли вернутся, вы снова вызовете, но ситуация уже может стать критической. Вы должны быть под наблюдением хирургов эти часы.

Однако мужчина из всей речи Ерофеева уловил только «четыре часа без боли».

– Да это же замечательно! Я останусь, мы встретим Новый год, а если опять заболит – я снова вызову. Идет? – Похоже, такая перспектива его абсолютно устраивала. – А если еще эссенциале выпью?

Ерофеев повернулся к Тане.

– Жалко, что психиатры на больной живот и острый холецистит не вызываются. Может, ты ему объяснишь?

– Я?!

– Я сейчас могу говорить только матом… он меня бесит. – Все эти переговоры фельдшер вел вполголоса.

– А что говорит инструкция?

– По какому поводу?

– По поводу отказа от госпитализации при болях в животе?

– Актив неотложке, если ночью, или участковому днем, или на себя через четыре часа. Пока перитонит не начнется. А там он сам уже проситься начнет. Потом с неделю в реанимации, три-четыре повторные операции – и в морг.

– Участковых завтра не будет – первое января, в поликлинике только дежурные, а неотложка сама не возит, все равно нас вызовут.

– Да пофигу! Если он такой дурак… можно на неотложку скинуть актив – по стандарту, – и пошло оно все лесом!

– Тише…

– Я тихо. – Ерофеев снова подошел к мужчине. – Послушайте. Я не хочу вас пугать. Но живот, как сказал профессор Лукомский[116], «…это темный лабиринт, и прием обезболивающих – это все равно что погасить последний факел». Поймите же, если гной, что накапливается в желчном пузыре, расплавит его оболочку, вы дождетесь желчного перитонита, и тогда вам уже будет очень трудно спасти жизнь. И болеть будет намного сильнее. Не валяйте дурака – собирайтесь. Если там – в животе – ничего страшного, завтра вернетесь. Но оставаться дома, и тем более встречать Новый год, – это безумие!

– Вы мне не ответили про эссенциале. – Мужчина принялся надевать брюки. – Неужели я его зря пью?

Ерофеев взялся за голову.

– О боже… Послушайте, эссенциале – замечательный препарат! Просто «чудо-лекарство», – Саша не удержался и подпустил в интонацию ехидности, – но оно не лечит. Оно вообще не лечит воспаление желчного пузыря. Оно еще никого не спасло от воспаления! Официально, как утверждает фирма, – это печеночный протектор. Оно, возможно, восстанавливает клетки печени при хронических воспалениях или после какой-нибудь интоксикации… Вы вообще знаете, что там?

Мужчина помотал головой, но сказал:

– Какие-то фосфолипиды EPL! Да закрой ты балкон! – крикнул он женщине, втащившей наконец елку в комнату. – Холодно.

– Там витамины. Полиненасыщенные жирные кислоты, вытяжка из бобов сои. «Фосфолипиды ЕРЬ> переводится как «эссенциальные фосфолипиды», то есть «мемориальный памятник» или «масло масляное». Это строительный материал для клеток, но не препарат для бессмертия! И уж тем более для лечения. Поймите: но-шпа, другие спазмолитики, а главное, препараты, снимающие воспаление, вам сейчас гораздо нужнее. А любимое эссенциале[117] будете пить потом, когда воспаление пройдет. Ну, поехали, УЗИ сделают, кровь посмотрят. Вас никто просто так держать не станет в больнице.

Женщина демонстративно и раздраженно принялась устанавливать елку в крестовину.

– Вы как хотите, а у меня праздник! Новый год!

Таня подошла к Ерофееву, они стояли рядом – стеной, взгляды их были тверды и убедительны настолько, что больной сломался.

– Ну, хорошо, поехали, – сказал мужчина. – УЗИ, кровь… Ладно. Я – дурак. Признаю.

Уже выходя из квартиры, он остановился в дверях, подошла угрюмая женщина, сунула ему в руки пачку эссенциале форте.

– Ты забыл.

Мужчина поглядел на лекарство, сунул его в карман.

– А поцеловать?

– Ты меня бросаешь одну в пустой квартире в Новый год, – сказала женщина. – Это знаешь как называется? А Новый год как встретишь, так и проживешь потом…

Ерофеев пошел в машину, Таня поджидала больного на лестнице.

– Поехали со мной. – Поцеловать все-таки получилось, поэтому вопрос снялся.

– Ладно, поехали. – Женщина метнулась за дубленкой в квартиру. – Подождите меня!

Уже возвращаясь из больницы на подстанцию, Таня пролезла в передний отсек из салона, прямо к ерофеевскому уху.

– Слушай, ну что он так уперся в это эссенциале?

– Реклама, – сказал Ерофеев, – реклама привлекает, не объясняя… обещает, не образовывая. Народ тупеет от тупой рекламы. Лучше бы таблицу умножения так долбили с экрана или курс иностранного языка.