Пока дышу, я твой - [46]

Никаких обвинений. Надо просто спросить.

— Я видела тебя в выпуске новостей! — неожиданно для себя выпалила Соренза.

— Что?

Николас собирался услышать что угодно, но только не это.

— В выпуске новостей, — повторила она. — Показывали, как ты помогаешь вытаскивать какого-то старика из-под развалин дома.

— Да если бы я знал, — усмехнулся он, — то послал бы тебе воздушный поцелуй!

Его слова взбесили Сорензу.

— Ты и так занялся потом чем-то вроде этого. — Она подняла брови, вопросительно глядя на явно обескураженного Николаса.

— Чем-то вроде этого? — озадаченно повторил он.

— Чем-то вроде поцелуев, — процедила она.

— Соренза, прости меня, но я правда не понимаю, что ты имеешь в виду.

Интересно, это плохой или хороший знак? — размышляла Соренза, когда Николас, нахмурив брови, спросил с нотками нетерпения в голосе:

— Мы можем ходить вокруг да около всю ночь. Лучше скажи прямо, что тебя беспокоит, и покончим с этим.

— Ты и твоя красотка! — выкрикнула она и мысленно обругала себя. Это было совсем не то, что она собиралась говорить.

Его взгляд посветлел.

— Ты хочешь сказать, что Кристи тоже попала в кадр? Да?

Значит, дебелую девицу зовут Кристи. Мерзкое имя, решила Соренза, хотя всего секунду назад ей так наверняка не казалось.

— Не просто в кадр, — отчеканила она. — Вы целовались.

Их взгляды встретились. И Соренза от досады закусила губу. Лицо Николаса было абсолютно непроницаемым.

— Почему ты назвала ее моей красоткой? — спросил он после долгого молчания, во время которого был слышен лишь стук дождя за окном.

— Ну, — Соренза как-то неопределенно повела плечами, отчего мокрая ткань блузки сильнее натянулась на груди. И это явно не укрылось от глаз Николаса. — Я видела вас на фотографии в газете, когда еще только начали говорить о свадьбе Марка и Мадлен. На снимке Кристи выглядела очень сексапильно и прижималась к тебе всем телом.

С минуту Николас всматривался в ее лицо и вдруг расхохотался, до предела смутив Сорензу и заставив ее почувствовать себя еще более несчастной.

— Да эта мерзавка прямо висла на тебе! — вскричала она. — И тебе, кажется, это нравилось…

— А теперь послушай меня, — с улыбкой на лице прервал ее Николас. — Я допускаю, что Кристи иногда ведет себя чересчур… раскованно. Но это не повод подозревать меня во всех смертных грехах.

— Ах вот как! — Соренза обещала себе сохранять спокойствие, но это переходило всякие границы. — А тебе известно, что даже до Ирвина дошли слухи, что она намерена положить конец твоей холостяцкой жизни. Не без твоего ведома, естественно!

— Соренза, то, что ты говоришь, полнейшая чушь… Но я рад слышать эту чушь из твоих уст, — довольно усмехнулся Николас.

— Что?! — И Соренза замерла с открытым от возмущения ртом. Подобной наглости она никак от него не ожидала!

— То, что слышала! — заявил он, придя в восторг от ее нелепейших обвинений. — Теперь совершенно ясно: ты ревнуешь меня.

Сорензе захотелось придушить его собственными руками.

— Да… да ничего подобного, — надменно ответила она, задирая подбородок. — Просто бросаться мужчине на шею на глазах у миллионов телезрителей, по-моему, отвратительно.

— Ну вот видишь, ты сама сказала, что это она бросилась мне на шею, не наоборот. Ведь так? — Это прозвучало настолько вкрадчиво и нежно, что не смогло не погасить злости в ее сердце. — И ты, вне всякого сомнения, ревнуешь меня к пустоголовой девице, у которой на уме лишь тряпки да помада. Она эффектна, но, поверь мне, глупа для того, чтобы привлечь мое внимание. Однако она близкая приятельница Мадлен и должна была быть и была подружкой на ее свадьбе. Нет ничего удивительного в том, что нам приходилось встречаться и фотографам удалось снять нас вместе. Боле того, я допускаю, что нравлюсь Кристи…

Успокоившаяся было Соренза опять задышала часто и прерывисто, демонстрируя высшую степень негодования, но в ушах ее, тем не менее, звенели слова «пустоголовая девица» и «глупа для того, чтобы привлечь мое внимание». Николас не обманывал ее, она это чувствовала.

— Но ведь и тебе, надеюсь, я тоже нравлюсь, — прошептал он. — И я здесь, с тобой, а не с ней. Разве это для тебя ничего не значит?

Соренза смотрела на него широко открытыми глазами, боясь верить обоим — и себе, и ему.

— Иди ко мне, любовь моя, — сказал он, и то, как Николас это произнес, вмиг развеяло все ее сомнения. Когда она уютно устроилась в его объятиях, он продолжил: — Вижу, мне придется затратить немало усилий, чтобы доказать тебе, как сильно я люблю тебя. Обещаю, что постараюсь сделать это наиболее приятным для тебя способом. И поскольку на это потребуется много времени, как насчет длинного медового месяца? Я хочу видеть, как ты просыпаешься, ворчишь, заигрываешь, злишься… особенно злишься.

— Ник…

— Скажи «да, Ник».

— Но… Да, Ник.

Он поцеловал ее. Его язык нежно и осторожно исследовал ее губы и рот, пока тело Сорензы не стало податливым и расслабленным. Тогда он слегка приподнял голову.

— Да, Ник, — повторил он, глядя на нее с любовью своими восхитительными серо-зелеными глазами.

— Да, Ник, — выдохнула она. — Да, да, да!

— У нас будет очень скромная свадьба. — Николас поцеловал ее снова. — Ничего и никого лишнего. Да?