Пока дышу, я твой - [35]

Наконец такси остановилось у подъезда ее дома, и Николас помог ей выйти из машины. Подойдя к водителю, он о чем-то попросил его, и Сорензе стало горько: Николас не собирался оставаться.

Взяв ее под руку, он помог ей подняться по ступенькам. Соренза открыла дверь, и в следующий миг оба оказались в темноте холла. Порывисто прижав ее к себе, Николас стал жадно целовать ее лицо и шею. Его руки исследовали изгибы ее тела, а она дрожащими пальцами, проникнув под рубашку, ласкала мускулистую грудь. Его поцелуи становились все более страстными, тело напряглось и теснее прижалось к ней.

Сорензе показалось, что еще несколько секунд, и он овладеет ею. Да и она хотела того же — чтобы он сделал ее своей. Вдруг совершенно неожиданно Соренза почувствовала, как Николас осторожно отстраняет ее от себя.

— Я должен идти, — прошептал он, как будто извиняясь.

Она могла бы попросить, чтобы он остался и любил ее, чтобы заплатил таксисту и вернулся, но не сделала этого. Лишь сжала руки в кулаки так, что ногти больно впились ей в ладони.

— Я позвоню, — хрипло сказал Николас. — Хорошо?

— Хорошо.

Соренза смотрела на него широко открытыми глазами, прилагая неимоверные усилия, чтобы снова не прижаться к нему. С ней творилось что-то непонятное и потому пугающее.

На прощание Николас обвел контур ее губ указательным пальцем и опять поцеловал. Затем распахнул входную дверь и быстрым шагом направился к машине. Соренза стояла безвольная, опустошенная и молча смотрела ему вслед. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой.

Николас обернулся и помахал ей. Соренза попыталась помахать в ответ, но рука беспомощно повисла вдоль тела.

Когда фары в последний раз осветили плиты тротуара и машина скрылась за поворотом, Соренза все еще смотрела в пустоту и ее душили слезы.

По другую сторону дороги она увидела выпрыгнувшую из кустов полосатую кошку, которую неотступно преследовал рыжий кот. Кошка шла неторопливо и важно, изредка поглядывая назад, дабы убедиться, что ее поклонник все еще здесь.

— Тебе легко, — с завистью пробормотала Соренза. — Никаких волнений, никаких переживаний по поводу того, захочет ли он тебя завтра утром. Никаких обещаний и клятв…

Она вернулась обратно в холл и закрыла дверь. Надо же, уже начинает разговаривать с кошками! Нет, ей срочно надо что-то предпринять, не то она сойдет с ума.

Тот вечер стал точкой отсчета в веренице проведенных с Николасом дней, включая длинные выходные, когда они гуляли по набережной, катались на яхте и ездили на воскресные обеды к Изабелл и Джорджу.

Солнце продолжало радовать обитателей Нового Орлеана, и парки были полны счастливых розовощеких малышей и их загорелых мам в открытых платьях. Все вокруг казались довольными и улыбались, включая Сорензу. Она постоянно напоминала себе, что ни хорошая погода, ни ее безоблачные отношения с Ником не могут длиться долго, но ничего не могла поделать с состоянием беззаботного веселья, которое не покидало ее.

Соренза начинала подозревать, что Николас хочет от нее большего, нежели постель. Но когда спрашивала себя, что будет делать, если это действительно так, то приходила в замешательство и откладывала ответ на потом.

Она была знакома с Саймоном пять месяцев до того, как вышла за него замуж, и если и ожидала от него сюрпризов после свадьбы, то только приятных. Николаса Соренза знала меньше, но уже несколько раз за последнее время ловила себя на том, что думает о нем только хорошее. Уж не наступает ли она опять на знакомые грабли?

Сорензу интересовало, будет ли он ждать завершения строительства комплекса, чтобы перейти к следующей ступени их отношений. Возможно, спать с коллегой по работе было не в его правилах. Он, казалось, был не из тех, кто смешивает работу с личной жизнью. Но тогда их «платоническая дружба», как некогда он назвал этот период их отношений, будет длиться многие месяцы.

И действительно, Николас вел себя не так напористо, как раньше. Правда, иногда он целовал ее с такой бешеной страстью, что у нее перехватывало дыхание, но чаще обращался с ней чересчур нежно, как с хрупкой вещью, которую боялся разбить. Таким образом Николас заставлял Сорензу чувствовать себя желанной и одновременно оставлял в ней ощущение внутренней неудовлетворенности. Может, он делал это нарочно, чтобы окончательно завлечь ее в свои сети?

Соренза не сомневалась, что рано или поздно им придется расстаться, поэтому, говорила себе, что еще одно свидание ничего не изменит.

Одним жарким июльским утром на пороге дома Сорензы появилась Изабелл, и по выражению лица кузины она сразу поняла, что что-то случилось. Задыхаясь от волнения, Изабелл сообщила, что Джорджу предложили место в Афинском университете и он не собирается от него отказываться. Теперь, когда дети с ними не живут, он не может упустить возможность оказаться ближе к объекту своих исследований. Естественно, это означает, что им придется переехать.

Тут кузина пару раз всхлипнула, затем разразилась рыданиями. С одной стороны, ей не хотелось препятствовать мужу, и, кроме того, она сама была не прочь пожить в Греции. Но с другой, ей придется покинуть всех своих друзей и знакомых и заново привыкать к чужим людям. «Стоит ли нам ехать?» — спрашивала она Сорензу.