Поиски счастья - [180]

— Этти! — приветствовали их стоящие на берегу.

— И-и, — откликнулись приехавшие.

— Каковы новости? — осведомился Гырголь.

— На ярмарку к вам приехали, — отозвался кто-то из охотников.

— Э-гей! — одобрительно загудели оленеводы.

Один из приплывших тихо спросил какого-то подростка:

— Гырголь который?

Паренек указал ему, Тут же этот чукча подскочил к Кочневу.

— Ван-Лукьян! Вот Гырголь, смотри!

— Спокойно, Элетегин, спокойно, — строго сказал ему уполномоченный губревкома, рассматривая Гырголя. — Теперь он от нас не уйдет. Потерпи.

«Так вот ты какой — хозяин Амгуэмской тундры!» — думал Кочнев, вспоминая, что видел его очень давно.

Плотный, невысокий Гырголь с независимым видом разглядывал таньга и незнакомых чукчей. Мясистые влажные губы «хозяина тундры» приоткрыты. На щеках румянец, на лбу зеленый целлулоидный козырек — подарок Джонсона; он укреплен на ремешке, охватившем голову.

Взволнованный Тымкар всматривался в толпу, отыскивая глазами Кайпэ. Сердце сильно стучало, ресницы вздрагивали. Вдруг он шагнул вперед, остановился, рука поднялась к горлу. В нескольких шагах стояла она — большеглазая, с румянцем цвета недозрелой брусники; на носу и щеках — такая знакомая татуировка! Что? Она не узнает его? В глазах Тымкара мутнеет, ему кажется, что все смотрят только на него и сейчас узнают и прогонят…

Рядом с Тымкаром стоит в нарядном плаще из шкурок бакланов его сын Тыкос, А около девушки — ее мать; лицо морщинистое, щеки осунулись, плоская грудь высоко вздымается. Ей чудится, что все уже заметили ее волнение. Она смотрит на Тыкоса — такого стройного, каким когда-то был Тымкар. И перед ее мысленным взором мелькают картины их кратковременной встречи. Кайпэ оглядывается на мужа. Гырголь не смотрит на нее; он, как и все, разглядывает таньга.

Губы Кайпэ дрожат. Так похож этот юноша на Тымкара! Но почему же она не знает его? Разве он раньше никогда не приплывал к ним для обмена ремней, жира, лахтачьих шкур?

А дочь, заметив, что какой-то чукча не спускает с нее глаз, потупилась, зарделась.

— Однако, что же вы медлите? — по-хозяйски спросил Гырголь. — Идите в стойбище. У нас праздник раздачи.

Уэномцы направились к ярангам оленеводов.

— Зачем пришел этот человек другой земли? — осведомился Гырголь.

— Мы встретились с ним в пути, — уклонились от прямого ответа гости.

— Этот таньг — непонятный таньг, — услужливо пояснил взрослый сын Кочака Ранаургин.

К стойбищу шел Омрыквут.

«Непонятный таньг»? — старый Ляс прищурил глаза.

— Однако, почему непонятный? — вмешался Элетегин. — Таньг человек; он нового закона торговли хочет: за винчестер — двух песцов. Его зовут Ван-Лукьян.

Гырголь насторожился.

— Он уже заставил американов давать товары по новому закону, — продолжал Элетегин.

— Пустое болтаешь, — перебил его хозяин Амгуэмской тундры.

Повелительный тон Гырголя смутил чукчей. Из яранг выглядывали женщины с малыми детьми, Вээм, какой-то совсем дряхлый, несуразный старик. Тымкара никто не узнал. Только Омрыквут долго и пристально вглядывался в Тыкоса. Что-то далекое, полузабытое напомнил ему этот охотник.

Усталые за день, после сытного ужина чукчи разбрелись по ярангам, и вскоре стойбище заснуло.

Гырголь направился в ярангу, где остановились Вээм и ее муж Енок. Однако Вээм там не оказалось.

— Я сам ищу ее, — поспешил успокоить хозяина тундры муж Вээм.

Но это была неправда. Енок и Вээм договорились, что с наступлением сумерек Вээм пешком уйдет отсюда в сопровождении пастуха из стойбища Канкоя. Так она и поступила.

— Иди, ищи! — кричал Гырголь на Енока. — Пока не приведешь ее ко мне, я не дам тебе никаких товаров. Ты, видно, слабый человек, если жена тебя не слушает. Уходи! Мои глаза не хотят смотреть на тебя!

«Не нужны твои товары! Сам поеду на берег, — уходя с праздника раздачи, думал муж Вээм. — А потравишь пастбище — убью!»

Вакатхыргин не спал (старый тоже приехал на ярмарку). Он разыскал Тымкара, вызвал его из яранги.

— Где так долго жил, Тымкар? Совсем забыл старика.

Тымкару хорошо с ним. Он — как отец. Вспомнилась зима, прожитая в Ванкареме.

Голова старика обнажена. Седые волосы серебрятся при лунном свете.

Влажная тундра сочится, чавкает под ногами.

— Искал счастье, — после долгой паузы ответил Тымкар. — Вот скоро сам уже стариком стану…

— Да, плохо живут чукчи. Плохо.

— Я думаю тоже так. Но как сделать, чтобы стали лучше жить? Никто не знает. Даже таньг Богораз не знает. А многое знал. Умный таньг. Теперь пришел таньг Ван-Лукьян. Говорит — я знаю, помогайте мне. Прогоним американов, убьем Гырголя. Тогда новая жизнь начнется. Уже многих американов прогнал. Джона — тоже.

— Как мог он прогнать его? Разве сильный очень? Почему чукчи не могли?

Тымкар рассказал.

Сутулый, рослый, суровый, старик молчал.

— А где Эмкуль? Как живет она?

Вакатхыргин шумно раскуривал трубку, потом вытер глаза, разъеденные дымом.

— Дочка… Эмкуль… Погибла Эмкуль.

— Эмкуль? — Тымкар остановился, смотрит в заблестевшие от слез глаза старика.

— Распутник он! Гырголь погубил дочь. Гордая.

Ушла. Замерзла. Гырголь нарушил правила жизни, — старик выбрасывал изо рта клубы табачного дыма, которые тут же бесследно исчезали в лунном свете. — Много людей погубил Гырголь.