Поиски предков Адама - [15]

Этой дискуссии не видно было конца. Иоганн Карл Фульротт скончался в 1877 году на семьдесят третьем году жизни. Ему не посчастливилось дожить до дня, когда он смог бы сказать: «Вот видишь — все же ты был прав тогда!» Он понимал, что у дела, которому он верно служил, будет долгая история: «Окончательное решение о существовании ископаемых людей я предоставляю будущему».

…Более двух веков человек особенно напряженно ищет своего предка. И все же, как видим, когда в руки первых счастливцев попали костные останки существа, жившего на планете десятки, сотни тысяч лет назад, большинство изумленных потомков отказалось признать его: неужели это сутулое чудовище с грубым обезьяньим лицом, огромными гребнями над глазницами и приплюснутым, убегающим назад лбом в самом деле прародитель?

Один шанс из миллиарда

Питекантроп — он предок человека!

Эжен Дюбуа

В конце октября 1887 года на небольшом бриге, на котором военное ведомство Нидерландов посылало на остров Суматру снаряжение и продовольствие своим колониальным войскам, Амстердам покинул молодой доктор медицины и естественных наук Эжен Дюбуа, всего лишь год назад ставший ассистентом Амстердамского университета. Чтобы отправиться туда, он сменил преподавательскую карьеру на звание «офицера второй категории», а попросту говоря, армейского сержанта. Он отправился разыскивать ископаемого предка человека. Большинство знавших его могли объяснить такой поступок только его неимоверным упрямством, потому что трудно было принять всерьез то, чем он мог его обосновать.

В 1863 году Эрнст Геккель произнес знаменитую речь на заседании естественноисторического общества в Штеттине. Тогда он впервые заявил, что у обезьян и человека одни предки и все дело в том, чтобы найти звено, связывающее их. Через пять лет после доклада вышла в свет его не менее знаменитая «Естественная история мироздания». В ней Геккель доказывал, что из всех антропоидных обезьян не шимпанзе Африки, а гиббоны юго-востока Азии наиболее близки человеку и, следовательно, именно там вероятнее всего располагается прародина.

Геккель не только разработал гипотетическую схему эволюции рода homo, родословное древо человека, но даже (каково нетерпение!) еще до открытия «недостающего звена» определил ему место на двадцать первой, предпоследней ступеньке эволюционной лестницы и дал имя pithecanthropus alalus — «обезьяночеловек бессловесный». В своей симпатии к гиббонам Геккель был почти одинок, зато в вопросе о месте возможной прародины человека у него нашелся неожиданный союзник — уже известный нам Рудольф Вирхов.

Прародину человека, которая находилась когда-то между Индией и Вест-Индией, поглотил океан. Вирхов называл ее Лемурией. Но Суматру и Яву он считал осколками этого материка. К тому же он давно выражал неудовольствие, что ведется только теоретическая разработка проблемы «недостающего звена»: «Надо взяться наконец за лопату и перестать фантазировать!»

Что же, у них нашелся одержимый последователь, который поверил, что в антропологии, как и в астрономии, возможно открытие, предсказанное пером. Однако руководство Амстердамского университета отказалось субсидировать поиски Дюбуа: «Подобные затеи надо оплачивать из собственного кармана».

Прошло немало времени, прежде чем позади остались Атлантика, Средиземное море, Персидский залив и на горизонте показалась зеленая каемка земли, которая медленно вырастала из моря. Это была Суматра с ее извилистым низким берегом, покрытым плотной грядой тропического леса, и синеватой цепью холмов и гор, подернутых полупрозрачной дымкой. Рощицы высоких с развесистыми кронами пальм отмечали место, где располагался военный порт Паданг. Обменявшись салютом с береговой батареей, бриг вошел в бухту и бросил якорь. Через несколько часов Дюбуа представили начальнику гарнизона Паданга, а затем он познакомился с госпиталем, где ему предстояло начать военную службу. Ни о каком отступлении назад теперь не могло быть и речи. Для обследования пещер Суматры, где Дюбуа надеялся найти череп предка, у него оставалось только свободное от службы время.

Упорство в жизни вознаграждается, но далеко не всегда. Пещеры Суматры так и не осчастливили Дюбуа. Поэтому как нельзя кстати подоспело письмо из Батавии (голландское название Джакарты): 14 апреля

1890 года ему вручили официальное разрешение Рудного Бюро начать исследования на Яве. Это был выход из тупика, в котором оказался «упрямец из Амстердама». Он незамедлительно поспешил им воспользоваться. Окончательно освободившись от обязанностей в военном госпитале Паданга, Дюбуа покинул Суматру и с легким сердцем отправился на Яву.

…На 60 миль протянулась вдоль рек Бенгаван и Ма-диун низкая гряда холмов Кенденг — от Кедири Ма-диун и Сурокарты, с одной стороны, и от Рембанга до Самаранга — с другой. Всюду в этом обширном ареале речных долин располагались местонахождения костей вымерших животных. Каждый из пунктов имел протяженность от 1 до 3 миль, и любой шаг здесь мог привести к неожиданному открытию. Слои разных геологических формаций достигали толщины десятков и сотен метров: отложения моря, бурных пресноводных потоков, пласты вулканического пепла и золы. Окаменелости позволяли определить время образования слоев, а тем самым характер природного окружения в центральных районах Явы сотни тысяч лет назад. Дюбуа, увлеченный сборами, потерял счет дням, и только приближающийся сезон ливней заставил прекратить поиски.